– Вы все уволены! Если с ним что-нибудь случится, я вас вообще в асфальт закатаю.
– Да что с ним случится… Он сам кого хочешь закатает, – бубнит помощник.
Я сбрасываю звонок, засовываю телефон в карман и вхожу в лифт.
В груди нарастает царапающее ощущение тревоги. Если с ним что-нибудь случится…
Нет. Не надо об этом думать. Все будет хорошо.
Я поднимаю руку и жму на кнопку десятого этажа.
Идиоты. Ослы. Болваны. Никому нельзя ничего поручить. Даже такую простую вещь, как присмотр за шестилетним мальчишкой. Он у них, видите ли, сбежал…
– Подождите! – слышу я звонкий голосок.
Поднимаю глаза. Вижу, как к лифту торопится рыжая девчонка в бирюзовой маечке, драных джинсах и с желтым рюкзачком. Она выглядит ярким чужеродным пятном среди темных пиджаков и серых брючных костюмов.
Я бросаю на нее мимолетный взгляд и… ничего не делаю.
Хочу пару минут побыть один. Не следить за выражением лица. Закрыть глаза и расслабиться. А еще лучше – громко поорать и полупить по стенам лифта.
Орать я не буду. Но две минуты наедине с собой бесценны. И они у меня есть.
Двери лифта закрываются. Я мгновенно забываю о рыжей. Думаю, что делать дальше.
Максим… моя головная боль. Сгусток моих тревог и страхов. Главное счастье всей моей жизни.
Сын, которого я воспитываю один.
На самом деле его воспитанием всегда занималась моя мама. А сейчас она попала в больницу.
Из детского сада Макса выпустили, лето перед школой он должен был провести на даче с бабушкой. Но все пошло не так. И я остался один на один с совершенно неуправляемым шестилетним чертенком.
За пару дней он довел до нервного срыва трех нянь и поставил на уши весь мой офис.
А что будет дальше? Сердце снова царапает тревога. Врачи пока не дают точных прогнозов.
Мама…
Да нет, я не сомневаюсь, с ней все будет в полном порядке! Она у меня боец. Просто так не сдастся.
Но, когда я увидел ее в палате, без сознания, такую маленькую и беззащитную, опутанную всеми этими трубками… Я чуть не разревелся. Как будто мне самому шесть лет.
Я тряхнул головой.
Так. Максик.
Его сейчас ищут по всем этажам несколько десятков моих сотрудников. А я должен сосредоточиться и представить, куда бы я пошел, если бы бы был шестилетним пацаном, оказавшимся в огромном офисном здании…
Все эти мысли проносятся в моей голове за секунду.
А в следующее мгновение в щель между закрывающимися дверями лифта просовываются цепкие женские пальчики.
Двери разъезжаются. Рыжая врывается в тесное пространство, яростно сверкая глазами.
– Что, сложно было дверь придержать? – возмущенно пыхтит она.
Потом окидывает меня быстрым взглядом, презрительно кривит губы и выдает:
– “Ролекс” заржавеет от усилия?
Я молчу. Просто смотрю на нее. Думая о Максимке и пытаясь представить, где его искать.
– Хам, – бурчит она, нажимая кнопку.
Я не реагирую. Весь в своих мыслях. Девчонка меня не интересует. Малолетние язвы не в моем вкусе. Тем более рыжие. Тем более сейчас.
Так. Максик любит эскалаторы в торговых центрах. Здесь их нет. Еще он фанатеет от пожарных машин, но это тоже вряд ли сейчас поможет. Он обожает крутые горки в аквапарках. И шоколадное мороженое. Как это может мне помочь?
Внезапно я ловлю себя на том, что мои глаза прочно приклеились к декольте незнакомки. Оказывается, я вот уже несколько долгих секунд откровенно пялюсь на ложбинку в вырезе ее бирюзовой маечки.
Черт.
Внезапно потерял контроль над низменными функциями оголодавшего организма.
А рыжая, оказывается, покраснела. Ну надо же! А кажется дерзкой заразой.
Девчонка пулей выскакивает из лифта, на прощание пробормотав что-то невнятное. Кажется, я слышал слово: “сдохнуть”.
И это я хам?!
Я автоматически скольжу взглядом по ее стройной фигуре, зацепившись за выпуклую попу, которую не могут скрыть мешковатые джинсы. И отвешиваю себе мысленную затрещину. Соберись!
В руке вибрирует телефон. Мама.
Сердце радостно подпрыгивает, в груди теплеет. Сама позвонила! Значит, все хорошо. Она пришла в себя.
В следующую секунду я холодею. А вдруг… вдруг это кто-то из медперсонала звонит с ее телефона?
Вдруг случилось самое страшное?…
Виктория
Маньяк.
Он точно маньяк.
В брендовом костюме, с дорогими часами. И со взглядом дохлой рыбы.
Он даже на мою грудь пялился не как нормальный мужик, а как больной извращенец. Как каннибал, мечтающий разделать мою тушку, порубить на шницели и запихать в морозилку.
Ни