Чем дольше они тут находились, тем сильнее их очаровывало это место. Казалось, они попали в гостеприимный замок доброй феи, укрытый от посторонних глаз каменным забором.
Гостьям понравился дом. А они понравились Фросе. Она моментально почуяла в бабушке родственную душу. Возможно, этому способствовало то, что последняя выросла среди русских соседей. В общем, дом был пристроен, а вместе с ним – Гришка.
Поскорей бы добраться, пообщаться с бабушкой и – спать. Это и радует, и пугает. Успокаивают две вещи: во-первых, дома я должна быть в безопасности. Во-вторых, я лягу к бабушке, и под ее уютным бочком мне нечего будет бояться. На ночь она читает молитвы. Я много раз видела, как она беззвучно шевелит губами. Вид у нее при этом серьезный, сосредоточенный. Она верит в эти слова и в небесного защитника. Глядя на нее, и я проникаюсь уверенностью, что Всевышний нас хранит. А там, где Бог, нет места дьяволу. Так говорит бабушка.
И все же я уснула в этом «мерседесе». Мне приснилось, что я в степи. На горизонте заходит солнце. По мере того как оно гаснет, мне становится тоскливо, будто я навсегда с кем-то прощаюсь.
На фоне заката вижу женский силуэт. Он движется параллельно уходящему солнцу. Фигурка хрупкая и поникшая, глядя на нее, я чувствую, как у меня щемит сердце. Слышу какое-то заунывное женское пение. Голос чистый, красивый. Слов не разобрать, но понимаю, что мелодия казахская, древняя, современных песен я таких не встречала. Вдруг стало совсем темно, голос смолк. Подул сильный ветер. Он издает очень неприятные звуки: завывание, и плач, и какие-то стоны. Вокруг меня кромешная тьма, и мне боязно. Куда идти – не знаю. Внезапно кто-то берет меня за руку…
Открываю глаза и вижу себя в такси. Рядом сидит… Рахилям! Это моя двоюродная бабушка, умершая неделю назад. Она держит меня за кисть и смотрит как-то… дружелюбно, ласково.
Черный платок, полностью покрывающий голову, привычно обрамляет ее светлое, европеоидное лицо. Она такая же, какой была при жизни. Все то же темное старушечье одеяние. Изумленно смотрю на нее и торопливо выдергиваю руку из-под ее ладони. Она у нее на удивление теплая и сильная, но Рахилям не пытается меня удержать. Лишь взирает на меня спокойно и внимательно, будто уверена, что я никуда не денусь.
– Бисмилла4!.. – шепчу я в панике.
О, меня, наверное, трудно назвать мусульманкой. Я не читаю намаз, редко бываю в мечети и, честно говоря, не знаю никаких молитв. Но это слово я выпаливаю без раздумий. Отчего-то верю, что в нем – мое спасение.