– Алевтина Яковлевна, здравствуйте. Это Лена Волкова. У меня Женя заболел. Мы едем в Брянск, в больницу, сказали, скорее всего, на операцию. Больничный откроют там. Алевтина Яковлевна, Саша завтра принесёт тетради с диктантами, нужно оценки выставить и потом уже выводить четвертные. Пожалуйста, попросите Елену Михайловну, пусть она сделает это. Если будут спорные, поставьте в сторону ученика – мой подарочек на Новый год, а я после каникул с ними разберусь.
Вспоминая потом эти волнения об отметках, я корила себя за то, что и в эти минуты не понимала значимости ситуации, в которую мы попали. Если бы я знала тогда, что мой ребёнок, сидящий с мамой в машине, стонущий от боли, ждёт от меня помощи и каждая минута уже была поставлена на счёт его жизни… Разве я думала бы тогда об этих нелепых отметках? Разве я думала бы тогда о чём-то, кроме его жизни?
– Конечно, конечно, Леночка, поезжай и ни о чём не думай, – участливо произнесла Алевтина Яковлевна. – Главное, выздоравливайте.
Саше оставила записку: «Мы поехали в Брянск, вечером мама тебе всё расскажет. Отнеси завтра в школу все тетради, лежащие на шкафу. Бауло в курсе. Целую». Да, мы жили тогда без сотовой связи, и даже проводные телефоны были не у всех. И «загуглить» непонятное слово остеомиелит я тоже не могла. Ещё не скоро я стану читать медицинские журналы, энциклопедии, которые расскажут мне об этом заболевании, но это будет потом, а пока мы ехали в неизвестность.
Эти два дня у Жени был совсем плохой аппетит. Утром он тоже ничего не ел. Сказками и прибаутками с мамой заставили его съесть бутерброд. Мы и тогда не понимали, что этого делать нельзя, ведь ребёнку предстоит операция. Несмотря на боли, Женя вёл себя как всегда: мы сочиняли истории о животных, якобы встретившихся нам по пути. Лишь к концу дороги Женя задремал.
В начале первого мы приехали в областную детскую больницу. Наш водитель внёс спящего Женю на руках в приёмную палату, положил на кушетку. Я села рядом с сыном, мама – на стуле возле большого окна, и мы стали ждать врача.
Вдруг дверь неожиданно распахнулась и в комнату, как вихрь, ворвался человек в белом халате. Это был высокий, худощавый мужчина лет сорока, с удлинёнными вьющимися волосами и, как мне показалось тогда, очень тонкими и какими-то неприятными чертами лица. Он окатил нас холодным взглядом и стал странно расхаживать по палате, высоко задирая ноги. Повышенным и резким тоном задавал