Впрочем, сегодня Ханта интересовали вовсе не цветы. Искомый объект он нашёл сразу, несмотря на почти скрывшую проход зелень. Визоры маски отлично справлялись с пестротой окружения. Большие тёмные листы гибридных кустов лоснились от напитавшей их влаги и тяжело свешивались сквозь поддерживающие их упоры, но белый лабораторный халат Флоранс Мэй было видно даже издалека. И, если честно, это раздражало так же, как и сама Мэй. Но, ступив на покрывавшую теплицу утоптанную землю, которая превосходно глушила шаги, Хант осторожно двинулся вдоль каких-то растений. Он старался не повредить свисавшие гроздьями листья, из которых потом, наверное, сделают модифицированный хлеб или… или ещё что-нибудь нужное, ибо каждый лепесток, плод и корешок здесь тщательно подсчитан и распределён на пищевые дотации. И это, кстати, было одной из причин, почему Хант никак не понимал восхищения Суприма очередным редким цветком. Всё, произведённое в западном «зубце» являлось потенциальной едой, а любоваться пищей было, на взгляд Артура, весьма странно. Он ел, чтобы жить. Не больше.
Однако стоявшая около одного из деревьев Флоранс явно считала иначе. Замерев с зажатым в руках инструментом, в котором Хант предположил подобие гомогенизатора, она зачем-то гладила кончиками пальцев тонкий ствол и что-то бормотала себе под нос. Артур не видел её лица, зато его взгляду в очередной раз предстал восхитительно ровный череп, который чуть портил обновлённый идентификационный номер. С их встречи прошла неделя, и потому Хант хотел услышать хоть какой-то отчёт. Однако, когда он пришёл в Центр Воспроизводства, Мэй там не оказалось, как не нашлась она и в Лаборатории. Лишь заикавшийся на каждом слове Кеннет Миллер, от лебезящего вида на весьма туповатом лице у которого Хант испытал приступ бешенства, смог пробормотать что-то вразумительное. И то, лишь когда его шею сжала рука. Здоровая. Правая всё ещё причиняла Артуру беспокойство, что лишь туже закрутило спираль раздражения. К тому же, бегающие глазки вырожденца Миллера выглядели настолько виновато-лживыми, что к тому моменту, как Хант дошёл до Теплиц, гнев вырос до неведомых ранее абсолютных значений. Ну а вид ненавистных оранжерей поставил последнюю точку. Что бы ни натворила эта девчонка, будет чудом, если он её не убьёт.
– Может быть, объяснитесь, что вы здесь делаете? – холодно произнёс Хант, и голос, пропущенный через динамик чёрного шлема, прозвучал грубо и хрипло. Ну а Мэй, явно незнавшая о его приближении, вздрогнула и обернулась так резко, что пошатнулась, а в следующий момент с тихим вскриком споткнулась о какой-то выступавший бордюр.
С какой-то невообразимой усталостью Хант смотрел, как она инстинктивно сначала попробовала уцепиться за ствол дерева, а потом, поняв, что этого ни в коем случае нельзя делать, ещё больше наклонилась и окончательно потеряла равновесие. Второй тихий вскрик Артур услышал,