– Дед Мороз – Никита Романов, – резко сказала учительница и сама подошла к Никите, который тихо и неприметно сидел позади Жени.
Никита был из параллели Димы. Высокий, худоватый для своего роста, но всё равно внушительный. Дима с ним пересекался редко, потому что Никита был отстранённый, нелюдимый. Даже было интересно и необычно, что его позвали играть Дед Мороза. И как его уговорили на это?
– Снегурочка – Короткова Женя, – быстро добавила Людмила Анатольевна, передавая теперь уже Жене листы.
– Что-о? – достаточно громко зашипела Карина. – Она?!
Возмущённо гадючные её слова потонули в привлекающих внимание хлопках Людмилы Анатольевны.
– Сейчас мы с вами прогоним, почитаем по ролям. Без движений и мимики. Есть вы и ваши слова. Гляну, всё ли нормально. Ковалёв, принеси-ка мне стул.
Ни тебе «пожалуйста», ни тебе «будь любезен». Поднимаясь, Дима обречённо выдохнул, желая верить, что Людмила Анатольевна не со зла так ими командует, а вошла в роль организационного распорядителя.
Когда они расселись в кружок, когда Людмила Анатольевна посадила их четвёрку главных персонажей в центре, когда с одной стороны Димы оказалась Женя, а с другой – Карина, он опять почувствовал, как кровь окрашивает и без того раскрасневшиеся от духоты в зале щёки.
Женя сидела бледным привидением, неловко поджав ноги под стул. Дима решил, что это должно быть неудобно, и сам, не осознавая, почему, сел прямо, расправил плечи, отчего получилось, что на Женю он глядел сверху вниз.
Она приподняла подбородок и выглянула из-за листов, осмотрела его позу, и уголки губ у неё дрогнули, словно Женя собиралась улыбнуться, но передумала.
Остальных, кто не играл, отправили домой, и осталось их в актовом зале чуть меньше.
*
– Спаси меня, милый Богатырь, отведи на праздник, верни к дедушке.
Когда Женя прочитала первую фразу своим мягким, нежным голосом, которым только и рассказывать истории на ночь, у Димы по ногам пошли мурашки, уверенно направившиеся к пояснице. Он почувствовал какое-то дрожание от знакомого успокоения. Было в тембре и интонации Жени нечто такое чуткое и трепетное, что хотелось слушать её и слушать.
«Богатырь поражён красотой Снегурочки, но отвечает ей уверенно», – гласила выделенная курсивом надпись в бумажке Димы. Он прочитал свои слова о «я тебя сберегу» и «доверься мне», после чего поднял глаза.
Что дальше читала Женя, он слышал, словно через помехи или пургу, что запутывает и сбивает с пути. В голове шумело, уши загорелись, а он всё смотрел, как губы – верхняя совсем незаметно, но чуть больше нижней – приоткрываются, как мелькают светлые зубы, когда Женя старалась чётко, с расстановкой, прочитать слова, что впервые видела. Как она хмурилась, пытаясь сориентироваться в написанном, как дрожали её пальцы, державшие листы, и как эти самые листы стали