– Построить! Вот вынесем решение и стройте мост! – кричал первый.
А отец Пети Беленко, председатель райисполкома Михаил Васильевич, не обсуждая, наказание назначил:
– Гнать из партии таких надо!
Агроном колхозный улыбнулся (он-то беспартийный). Предколхоза голос повысил враз:
– Мне в окопах партбилет вручал сам маршал Рокоссовский, вот ему и сдам, если потребуется партбилет.
Бригадиру Зырянову крыть нечем, и спрос с него строже всех – он секретарь колхозной парторганизации. По совместительству. Неосвобождённый. И ещё он помнил совет Игната Даниловича, когда ехали на это бюро:
– Ты там особо, Иван, не упирайся. С партсекретарём спорить – что против ветра мочиться…
– Пример какой подаёт наш Иванушка! – истекал-таки самодовольством первый. И в густом голосе, и в уменьшительном произношении имени известного бригадира слышалась издёвка над человеком, которая грела души членам бюро: им казалось, что возвышает их это над обвиняемым, елеем одурманивая не только сознание первого секретаря, но каждого сидящего в этом длинно-суконном кабинете. Первый секретарь вершил суд – другие члены бюро сидели как прокуроры. А вот адвокатов в составе бюро не полагалось: кого и для чего защищать, если нарушен Устав любимой партии? Всех непослушных партия карает. Вся дисциплина держится на этом, даже если ради дела или по ошибке нарушен её священный Устав.
Когда троица «провинившихся» выходила из обвинительного кабинета, Петя Беленко, истекая самодовольством и вибрируя душой, с мелким тщеславием маленького человека, стараясь выглядеть радетелем за судьбы людские, участливо шепнул Зырянову:
– Прошение о пересмотре наказания можно и в районную парткомиссию подать, и в областную…
– Да пошёл ты…, – выругался бригадир.
А Игнат Данилович изрёк:
– Не знаешь, что опасней – то ли немец с пистолетом, то ли хохол с партбилетом…
Когда вышли в серые сумерки под моросящий северный дождик, агроном вздохнул с облегчением:
– Атмосфера там какая-то душная, дышать тяжело. И как вы, Игнат Данилыч, выдерживаете, ведь почти каждую неделю бываете здесь…
– Дом как дом. А что дышать там тяжко – ты, Ефимыч, осторожнее с такими словами. А то загреметь можешь.
– Да ведь не сталинские времена…
– Времена другие, а законы те же. У кого ум короток – у того уши большие. Донесут, и пяток лет могут вляпать. Политическую статью в уголовном кодексе никто не отменял.
Зырянов никуда не обращался за помилованием. «Партия – она вам не адвокат, а бюро райкома – орган карательный», – помнил он афоризм первого коммуниста района.
– Не дадут тебе теперича спокойной жизни, Иван, – возвращаясь по ухабам на «газике» домой и не поворачивая головы после долгого молчания, вздохнул председатель. – Двадцать начальников