– Так, товарищ капитан 3-го ранга! Мы на кухне не стояли, а в наряд ходят только усковские из батальона обеспечения. Мы чистим только картошку! – вмешался старшина Волков.
– Вот и договорись, Александр Павлович, чтобы на два дня поставили наших. Если их мало, пусть своих под руководство Люльки добавляют. Но эти должны работать, пахать, чтобы мыслей дурных не было.
– Есть, договориться! – ответил вахмистр Волков.
– Товарищ капитан 3-го ранга! Разрешите доложить! – внезапно обратился к Кузьме, когда уже все практически вышли, бывший старшина 2 статьи Рыбалко.
Кузьма и Носов с недоумением посмотрели на него.
– Усковцев с нами не пьянствовал. Он был на дежурстве на узле связи.
– Ясно! Значит, Усковцев не наказывается вместе с вами! Идите и передайте Волкову и Люльке, чтобы Усковцев, как и прежде, ходил в наряд на узел связи.
Когда все вышли, Кузьма стал ходить по кабинету, а Носов уселся на стул. Паша Зленко сидел и улыбался.
– Пашка, забирай своего сына до завтрашнего утра! Скажи Осиповичу, что я приказал отпустить!
Радостный Паша пожал руки Кузьме и Носову и убежал без слов за сыном, понимая, что в такой обстановке он лишний.
Носов смотрел на Кузьму и улыбнулся.
– Ты сегодня не такой, как всегда, Кузьма Степанович! Колись, что случилось дома?
Кузьма удивился прозорливости Николая Николаевича.
– Николай Николаевич, откуда ты все знаешь?
– Так чего тут смотреть? Ты светишься, как надраенный медный пятак! Посмотри на себя в зеркало!
– Но я сам еще толком ничего не знаю, Николай Николаевич! Познакомился в станице с дивчиной. Но ей лет двадцать, а мне – старому козлу – уже за сорок. Вот и думаю! Батьки сговорились меж собой. Мне такую диспозицию нарисовали, что уже отказаться никак! Батя с мамой сватать хотят! А я неверующий толком даже и не знаю, что к чему. Девчонку жалко, она же мне в дочки годится!
– По вере это просто решается. Отец Михаил все разъяснит! А вот с точки зрения возраста – сложно сказать! Любви все возрасты покорны! – запел вдруг Николай Николаевич.
И за окном вдруг раздался сильный женский голос, поддержавший Николая Николаевича:
– Его порывы благородны!
Кузьма выглянул в окно и увидел Лизу Хохонько в белом халате, подпевавшей Николаю Николаевичу.
Она тоже увидела его, смутилась и нырнула в дверь штабного домика.
– Черт, подсушивают нас! – смутился Кузьма.
– Так это Елизавета Михайловна. Знаешь, как поет? Заслушаешься! Да согласись она за меня, так я даже бы и не раздумывал! – вдруг сказал Николай Николаевич и покраснел.
Кузьма посмотрел на Николая Николаевича и усмехнулся. Отчего теперь тот смутился и попытался увести разговор на