На кухне со звоном упала и разбилась чашка. Зоя Александровна улыбнулась, произнеся чуть слышно сухими губами: «Машенька сердится». Она уже давно привыкла, что умершая мамочка её приёмного сына (появившаяся в квартире сразу после того, как она забрала мальчика из роддома) ходит по квартире. Сначала ей было страшно чувствовать кого- то невидимого, видеть, как сами по себе открываются двери, качается кроватка сына, слышать смех маленького Дани, когда он один находился в комнате. Но понемногу она привыкла к соседству призрака родной матери её сына, и уже не пугалась, и судорожно не крестилась, когда встречалась, ставшим со временем видимым, призраком Маши, одетой в платье, что она сама ей и купила, чтобы было в чём хоронить девушку. И сейчас, вспоминая прошедшие годы, Зоя Александровна винила себя в том, что когда-то, отдав всё внимание появлению Дани на свет, она не заметила состояния роженицы и не спасла её.
Со стоном вздохнув, женщина, уже в который раз, подняла глаза на висевшие на стене часы, – ждала сына из школы. Хотя в глубине души была уверена, что он сегодня вернётся раньше, чем обычно. Стараясь скоротать ожидание, она стала вспоминать всё, что было связано с её приёмным сыном.
Зоя Александровна вспомнила то время, когда Даня был трёхмесячным малышом. Как-то подойдя к его кроватке, она увидела, что он внимательно разглядывает игрушечного клоуна, застывшего между безмолвных погремушек, подвязанных к верёвке над кроваткой. Неподвижный клоун, видимо, надоел ребёнку, и он, сердито нахмурив лобик, остановившимся взглядом уставился на игрушку, – и клоун начал крутиться. Выронив соску изо рта, сын засмеялся, издав несколько громких звуков.
Она тогда не придала этому значения, решив, что ветер, подувший из форточки, заставил клоуна переворачиваться.
Даня развивался не по годам быстро. Он рано начал говорить, ходить. Всё это радовало, но пугала необъяснимая чертовщина, которая окружала мальчика. Однажды ночью, услышав смех ребёнка, доносившийся из детской, она вскочила и, резко открыв дверь в его комнату, чуть не лишилась чувств, увидев рядом с её малышом, играющим на полу в кубики, светлый длинный силуэт мужчины.
Её пугало и поведение маленького Данечки, когда она гуляла с ним на улице. Бывало так, что, вырвав из её руки свою ручонку, он, радостно смеясь, бежал к кому-то невидимому навстречу. Потом просто стоял, подняв головку, словно перед ним находился кто-то очень высокий. Когда она, пытаясь скрыть от ребёнка страх, что царил в её душе, спрашивала, кого он увидел. Тот спокойно отвечал: «Деда». Как всё это объяснить? она не знала, но и делиться своими наблюдениями с кем бы то ни было, не решалась.
В школе