Камни поют. Александра Шалашова

я рассуждаю, рассудительно говорю, – на мне Соня, а ты должен будешь следить за всеми. Мы будем учиться разводить костры?

      – Да, да. Конечно.

      Он как-то растерянно заговорил, все оглядываясь на коляску Алены.

      – Слушай, если ты думаешь, что мы на самом деле должны ее взять, тогда…

      – Ну автобус подъезжает же, мы не успеем, – обрываю, хотя и невежливо, нельзя со взрослыми.

      Но это же Лис. Он все-все понимает: даже когда я страшно невежливый, когда говорю мерзкие слова.

      И сам первым двигаюсь к дороге, проследив, чтобы Соня тоже шла. В автобусе сажаю ее сразу, но перед тем, как дверь закрывается, успеваю в последний раз оглянуться на Алену – она что-то беззвучно кричит. То есть, наверное, и на самом деле кричит, но уже глуховато, через воздух и закрытую дверь шевелит губами:

      – Гонорейный, – слышу.

      Эй ты, гонорейный.

      Она от обиды, а на самом деле никогда не слышал от Аленки обидного.

      И я поднимаю руку, прикрываю рот, губы, чтобы никому больше не было видно. Там прыщики, говорю. Гонерейные отвратительные прыщики.

      – Ты что такой надутый едешь? Сейчас в Дом заедем, возьмем амуницию, спички. А то куда без спичек. Хотел сразу взять, но не знал, отпустят ли вас…

      (Как будто когда-то не отпускали. Директриса молится на Лиса – ха, директриса молится на Лиса, смешно получилось. На самом деле он хочет нас, как это, к самостоятельности приучить, чтобы на себя рассчитывали, на свое мужество