– Откуда ты узнала обо мне? Из своих суперзасекреченных источников?
– Да. Я узнала, что вы, – она пожевала губу. – Переехали в Бристоль из Южной Каролины. Мне жаль твою семью.
В груди вспыхнул гнев. Он закрутился, смешиваясь с толчками острой боли.
Я стиснула челюсти, стоило ей упомянуть моих родных.
Нет-нет-нет… кто угодно, но ее рот, не имеет права даже произносить о них что-то вслух.
– И много ты знаешь, что случилось с моей семьей? – процедила я.
Милина откинулась на спинку кресла, внимательно изучая мое лицо.
Ох, надеюсь, что мое безумие не выскочит на нее, как черт из табакерки.
– Трэвор сказал, что они погибли по вине Кошера.
Из моего рта вырвался резкий выдох.
Так, Трэвор обсуждает смерть моих родных с ней? Какого дьявола? Кто давал ему права, говорить с ней о них? Кто, мать твою, он такой, чтобы это делать?!
– Эй, ты в порядке? – уж не знаю, испугалась ли она по-настоящему или опять притворно, но я понимала, что гул, который поднимался в моей груди из-за гнева, уже не остановить. Он вибрировал в каждой клеточке, желая выпустить свои когти и вонзить их в рыжую сучку. Шило зашевелился под тканью. Черт… – Кристалл? – ее взгляд метнулся на мою руку. Прекрасно. – Что с тобой происходит?
Я поднялась, едва сдерживая порыв, набросится на нее.
– Не смей. – Это все, что я могла сказать, чуть ли не давясь тяжелым сгустком в горле.
Я выскочила на улицу, желая скрыться ото всего и надолго. Крутясь по сторонам, я не представляла, куда мне идти. Мне нужно было место, где я высвобожу энергию и успокоюсь.
Мой взгляд остановился на дороге, которой я ходила каждый божий день…
Я пойду туда, где дам волю боли.
Рванув по дороге, я бежала, набирая скорость. Не оглядываясь, не видя ничего перед глазами, прорываясь сквозь ревущее безумие и голоса, разъедающие мою голову.
Я неслась, не задумываясь, о том, что подумает обо мне Милина и о чем она догадается.
В данный момент, мне было глубоко плевать на ее проницательность.
Больше недели я жила в доме Трэвора, но до сих пор хранила ключи от дома. Не знаю, зачем… но, наверное, это было некое напоминание того, что я сделала.
Открыв дверь ключом, я заперла ее и бросив сумку, сделала шаг вперед.
Впервые за эти дни, я вошла в дом, в котором больше никого не осталось.
Зажмурившись, я рухнула на колени и закричала во все горло, так что стены задрожали. Незажженный свет, замигал, а вибрация моего голоса, просочилась в воздух и теперь, он трещал от энергии. Мебель скрипела, а чашки и блюдца, которые когда-то мама бережно расставляла, подскакивали, соскальзывая с полок и падали на пол, разбиваясь на осколки. Один за другим, посуда рушилась, как мое внутреннее Я. Расколотая на сотни осколков, я терялась в крике и безумии.
Мне хотелось биться головой об стену, чтобы только заглушить нахлынувшие, болезненные воспоминания. Меня словно били палками,