– Восемнадцать, – кое-как выдавила я.
– Да ладно?! – Она сделала удивленную гримаску. – Моя бабуля не зря говорила: «Маленькая собачка до старости щенок». Это не про собак, ясное дело.
– Я поняла.
Мне показалось, что девушка прислушалась. И выдала:
– Когда ты говоришь, то кажешься взрослее. Где учишься?
– Нигде, – призналась я.
Хоть она и была моей спасительницей, мне не хотелось рассказывать ей о маме, поэтому я наврала, что сдуру подала документы только в один вуз и не добрала баллов. Так не случилось, но ведь могло быть…
– Сглупила. – Она посмотрела на меня укоризненно. – Хорошо нас хоть в армию не загребут. Поступишь летом.
Откуда она взяла стакан, который сунула мне?
– Выпей, полегчает.
Это оказался коньяк, и я обрадовалась – с моим низким давлением только его и пить… Стало теплее и спокойнее уже от первого глотка.
– Давай залпом, тогда отпустит!
Я только хотела спросить ее имя, чтобы как-то обращаться, если мы продолжим разговор, но тут со второго этажа донеслось:
– Дина!
– Я здесь! – Она сразу вся встрепенулась и распушилась, как цветок, навстречу солнцу, и убежала, мгновенно забыв обо мне.
– Спасибо! – крикнула я ей вслед, но Дина не обернулась.
Для нее, похоже, больше никого не существовало, кроме невидимого парня, который звал ее. Мне даже трудно было представить, каково это, когда твой любимый, как солнце. Вполне возможно, я так и проживу, не прочувствовав этого…
«Без любви живет полсвета…»
Почему мама до своего последнего дня включала эту песню Дольского? В ее жизни ведь была настоящая любовь… У меня вдруг недобро заныло под сердцем: а вдруг мама не так любила Артура, как он ее? Что, если он стал для нее лишь красивой местью отцу? Надеюсь, никто не догадывался об этом, кроме нее… Артур этого точно не заслужил.
Внезапно мне вспомнилось, как он рыдал, корчась от муки над маминой фотографией. Эта картинка, полная надрыва и тоски, не раз всплывала в моей памяти, но только сейчас я подумала: неужели это была не боль потери, а осознание того, что ему никогда, уже никогда не заслужить любви той единственной, о которой он мечтал? Ни утешения, ни надежды – вот что рвет ему душу. У него не осталось грустного теплого осознания, с которым можно жить: «Меня любила самая прекрасная женщина в мире».
Не заметив того, я поднялась на второй этаж следом за Диной. Скорее, я пыталась убежать от своих горьких мыслей и здоровенного упыря, оставшегося внизу. По-хорошему, нужно было вызвать такси и катиться отсюда к себе домой, зазвать Артура на ужин и спокойно, по-семейному, провести вечер. Как будто мне тоже сорок лет… Но Дина увлекла меня своим безудержным порывом, и я безропотно последовала за ней, думая совершенно о другом.
Мимо проскальзывали незнакомые мне люди, лиц которых я не различала. Скользила взглядом и тут же забывала. На это и рассчитаны подобные вписки?