детей. Не знаю, почему я благосклонно взирала на оказываемые Н’Гессаном знаки внимания. Жиман приходил в ужас при виде подносов с аппетитными национальными блюдами (учитывая мой скромный бюджет, он не мог готовить для меня ничего подобного): футу – густая каша из различных овощных пюре – бананов, иньяма (ямса) и маниоки – под соусом грен из пальмовых зерен, соусом из листьев шпината, соусом кеджену на основе куриного бульона, и, конечно же, в сопровождении самого популярного аккомпанемента – аттьеке (очень похоже по вкусу и виду на кускус, готовят его из тертой маниоки и поливают томатным соусом)… Интереснее всего было то обстоятельство, что директор восхищался Уфуэ-Буаньи и занимал высокое положение в местном отделении Африканского демократического объединения. Он возил меня на своем джипе на политические собрания, но мы никогда не покидали границ прибрежного района. Серый неподвижный океан внезапно вскипал белой пеной, мальчишки, дразня смерть, с воплями плескались в воде. Однажды мы оказались в Гран-Басаме, городе к востоку от Абиджана, день был хмурый, море походило на надгробную плиту. Пока Коффи решал какие-то дела в партийном комитете, я бродила по улицам, вымощенным булыжником, воображая события былых эпох, когда суда богатых арматоров
[49] из Бордо и Нанта стояли на рейде в ожидании разгрузки, а пловцы и флотилии пирог везли им бочки с пальмовым маслом. Я зашла в полуразрушенный пустующий склад, наглядно свидетельствовавший о полном упадке Гран-Басама. Туризм только начинал возрождаться, до начала гражданских войн между сторонниками Лорана Гбагбо
[50] и Аллассана Уаттары
[51] было еще далеко.
Я мало что понимала из речей ораторов, выступавших на политических митингах, потому что все они говорили на местных языках. Я воспринимала эти собрания как спектакли, баро́чные и загадочные – из-за отсутствия «либретто». Меня впечатляло присутствие множества женщин в национальных одеждах с более чем выразительными лозунгами на груди: «Да здравствует Уфуэ-Буаньи», «Да здравствует Филипп Ясе»[52], «Слава Африканскому демократическому единству!». Я восхищалась пылкими речами, исполнением партийных гимнов и зажигательными номерами гриотов. В моем первом романе «Херемахонон», увидевшем свет в 1976 году, молодой герой Бирам III пребывает в убеждении, что идеалы революции преданы, и идет вразнос. Его преподавательница, уроженка Антильских островов по имени Вероника, моя альтер эго, чувствует то же, что чувствовала я на партийных митингах. Живя в Республике Берег Слоновой Кости, я чувствовала (во всяком случае, мне так казалось), как рождается новая Африка, которая будет полагаться лишь на собственные силы и избавится от высокомерного патернализма колонизаторов. А еще меня мучило горькое чувство отстраненности от происходивших событий.
Чуть позже я встречала в порту Абиджана Ги Тирольена, вернувшегося из Франции, чтобы снова занять прежний пост. Он, как я уже говорила, развелся с моей
