– Что завтра будет, один Господь Небесный про то знает, – часто думает и говорит Белоус. – Убьют атамана или просто нарежутся молодцы на войска или на воеводу – и конец! А то проявится другой какой лихой атаман, и к нему уйдут от нынешнего. Он к тому же и атаманит на свой лад. Чудно. Мудрено у него служить. То зверя лютее, то девка девкой. Угодить на него мудрено. Не убил кого – виноват, а там убил как следовает – тоже виноват. Да, атаман Устя – загадчик.
Глава 4
Собрался уже было Белоус домой, побрел по берегу, но повстречал мужика Ваньку Лысого, или Хрипуна, и застрял. Из всех жильцов Устина Яра дедушка больше других любил Лысого. А тут еще случился Лысый пригорюнясь идет, и с ружьем.
– Вона! Ружье! – воскликнул дед.
– Да, дедушка. Хоре мое… хоре хорькое!
Ванька Лысый говорил так хрипло, что не всякий бы сразу его речь разобрал. За то его и Хрипуном прозвали.
– Какое твое горе? – удивился Белоус и, опустив кадушку на землю, положил удочки и уставился на Лысого. – Куда собрался, Иване?
– Вишь ружье. Ефремыч дал по указу атаманову.
– Зачем?
– Атаман, ховорит, указал тебе идтить работать. А то, ховорит, даром хлеб жрешь.
– Дорог им хлеб-от, знать. Все попрекают им! – проворчал Белоус.
– Эхма… Утопился бы вот здесь, чем в хороде в острохе сгнить! – воскликнул Лысый, махнув рукой. И, усевшись у берега на траву, он уныло нос повесил. Белоус подсел к другу и стал его расспрашивать:
– Зачем же ружье тебе дадено?
– Идтить работать
– Что ж тебе указано делать?
– На Козий Хон идтить.
– Знаю Козий Гон. Далече. Часов пять, а то и шесть пройдешь. Там дорога большая. Из Саратова проезжие бывают.
– Ну, вот. То-то… затем и нарядили.
– Подсидеть кого… – вздохнул Белоус.
– Подсидеть.
– И ухлопать?
– Вестимо, ухлопать. А то глядеть, что ль?
– Ну, что ж. Стрелять ты из самопала горазд?
– Хоразд не хоразд, а обучился. Надысь халку убил на плетне! – схвастнул Ванька Лысый.
– Человека еще легче. Чего же ты горюешь?
– Хорюю… В хород в острох попадешь. Там на дорохе и солдаты ходят. Помилуй Бог, нарвешься на них.
– Зачем!
– Зачем? Вестимо, ненароком.
– Небось, – вымолвил Белоус, смеясь.
– Чего небось? Иди вот заместо меня, коли хоряч да храбер! – озлился вдруг Лысый.
Белоус стал толково успокаивать и обнадеживать Лысого, что ничего с ним не приключится худого. Лысый слушал, тряс головой и наконец, воскликнул:
– А вот хде Петрынь? Хде есаул Орлик? Хде Ванька Черный? – все они уж в острохе.
– Кто сказал?
– Никто не сказал. Я ховорю.
– Ну, и врешь.