Генрих из Вайды был человек богатый, могущественный и знатный, министериал герцога Саксонского. Однажды зашла у него с женою беседа о грехе Евы. Жена сильно осуждала невоздержность нашей прародительницы, которая ради одного малого плода ввергла род людской в такие злосчастия. «Не осуждай ее, – говорит муж. – Возможно, и ты бы уступила такому искушению. Вот я прикажу тебе кое-что – так, мелочь, однако ты ради любви ко мне и этого не исполнишь». – «Это что же такое?» – спрашивает жена. – «В день, когда ты купаешься, не смей входить босыми ногами в лужу, что у нас на дворе. В другие дни – сколько тебе угодно».
Лужа была гнилая и зловонная, со всего двора стекали в нее нечистоты. Жена засмеялась и ужаснулась самой мысли нарушить такой запрет. «Давай назначим штраф, – прибавляет Генрих, – если ты соблюдешь мой наказ, получишь от меня сорок марок; а коли нарушишь, заплатишь мне столько же». Условились. Втайне от жены Генрих посадил при луже дозорных. С сего часа честная и стыдливая женщина не могла пройти по двору, не покосившись на лужу. Всякий раз, как она принимала ванну, мучило ее желание. Однажды, выйдя из мойни, она сказала служанке: «Если не войду в эту лужу, умру». И тотчас, оглядевшись и никого не увидев, она подобрала платье, забралась в эту смрадную жижу по колено и, бродя туда-сюда, утолила свое желание. Она еще на берег выбраться не успела, как мужу донесли о ее занятии. «Хорошо ли нынче помылась?» – спрашивает он ее при встрече. «Изрядно», – говорит она. «В бочке или в луже?» Она конфузится и молчит, видя, что ему все известно. «Где же, – говорит муж, – стойкость твоя, послушность твоя, похвальба твоя? Слабее Евы искушаемая, ты малодушней противилась, позорнее пала. Ну, сорок марок с тебя». А как заплатить ей было нечем, муж отобрал все ее дорогие одежды и роздал разным людям, знатно ее помучив (Caes. Dial. IV. 76).
III. О животных, включенных в эту классификацию, и некоторых других
– Но что же это такое? – взволнованно повторил Морис.
– След ядовитой многоножки.
Воин по имени Геральд, живший в деревне недалеко от Конка[15], возвращался из Рима, когда мул, взятый им взаймы у брата, начал слабеть. Вспомнив о чудесах святой Фе, своей соседки, Геральд обещал ей за выздоровление мула свечу длиной с его хвост. Мул, однако, издох. Геральд думал продать шкуру человеку, у которого жил, но тот давал за нее сущие гроши, рассудив, что Геральду некуда будет девать эту падаль, так что шкура ему и даром достанется. Тогда Геральд, раздосадованный, давай полосовать мертвого мула вдоль и поперек, чтобы хозяин его не радовался целой шкуре, а потом схватил свой посох, вышиб мулу глаз и пробил