– О сыне подумай, ведь ты его полным сиротой оставишь! – восклицала враз поседевшая и постаревшая от обрушившегося на них ужаса женщина, ужаса устроенного им киевским режимом.
– Я мужчина и должен защищать свою семью и землю! – и он ласково погладил по голове сына. – Кроме того, ты у нас бабушка на что? – игриво улыбаясь, сказал он и, подойдя, поцеловал свою мать в щеку. – Признайся честно сама себе: если я останусь и не возьму в руки оружие, то не только я сам потеряю к себе уважение, но и ты в глубине души перестанешь меня уважать?…
– Отойди от меня, – отстранила она сына наигранно сурово, но в глубине души она чувствовала и понимала, что он говорит ей правду.
Когда они прощались, она благословила его, перекрестивши и поцеловав на прощание в лоб. Роман прощаясь обнял Сережу и улыбаясь, подбадривающе и сына и самого себя, сказал:
– Слушайся бабушку, мы с тобой еще обязательно увидимся, и я тогда узнаю, как ты себя с бабушкой вел! – и он шутливо погрозил сыну пальцем.
С тех пор прошло более трех лет. Шел пятый год, уже казалось, что нескончаемой войны.
Роман кое-как, с горем пополам уговорил командира отпустить его ненадолго домой, одним днем – туда и обратно.
– Ладно, хрен с тобой, Ром. Но учти там укропы близко, смотри не попадись.
– Обижаешь, командир! Мы волки стреляные, – расплылся в улыбке Роман. – Разрешите идти?
– Давай, – махнул ему командир.
И Роман побежал собирать в спортивную сумку свой нехитрый скарб, а прежде всего подарок сыну, – игрушечную, железную дорогу с заводным паровозом. Он помнил, что сын мог часами сидеть у железной дороги и ждать проходящего поезда, чтобы помахать машинисту рукой, а вот ответ получить длинный, сигнальный гудок тепловоза. И тогда радости Сережи не было предела. А глядя на него и они с женою смеялись словно дети. Ах, как было сладко и горячо, пока не пришла война! Пока к власти в Киеве не пришли эти фашистские недобитки! Так думал Роман, застегивая свой рюкзак и при мысли об этом на его скулах заходили желваки. Роман на всякий случай переоделся в гражданскую одежду и, достав из бушлата гранату Ф-1, сунул ее во внутренний карман пуховика. Многие ополченцы носили с собой такие гранаты наслышанные о том, как издеваются над их братом на украинской стороне, особенно в добровольческих батальонах. Эти последние были настоящим зверьем, если не физически, то духовно уж точно почти все из них были духовными наследниками бандеровцев, а о зверствах этих нацистов в годы Великой Отечественной войны и после нее, не слышал только ленивый: лучше смерть думал Роман, чем их издевательства. Он даже молился, прося Бога дать ему мужества, если случится, что его прижмут и будет стоять выбор плен или смерть, то не дрогнуть