– Да не трясись ты, Стриж! Все нормально.
– Нормально? Нормально?
– С поправкой на дурдом, – поправилась Исаева.
– О, господи… А если нас посадят за сокрытие трупов?
Галка одернула блузку, холодными пальцами взяла Сашу за запястье и увлекла за яблоню.
– Послушай, я все беру на себя, – тихо, но очень твердо сказала она. – Я спрятала, мне и отвечать. Мне жаль, что ты оказалась во все это замешана, но тут уже ничего не исправишь. Если что, я попрошу, чтобы нас с тобой закрыли в одной камере.
– Шутишь, – мрачно констатировала Саша.
– Пытаюсь. Что еще остается!
И Галя усмехнулась. Это была улыбка человека, которому нечего терять.
Саша снова хотела сказать «о господи», но решила, что достаточно сегодня взывала к Всевышнему.
– Мы с тобой будем гореть в аду, ты понимаешь это? – обреченно спросила она.
– Сначала я выйду замуж! – отрезала Галка. – А потом пусть чистят свои котлы и разводят огонь.
Стриженова обернулась к дому. Где-то там по комнатам бродил Олег, искал свою невесту. А может, целовал длинноногую Кристину. Или понуро выслушивал мать. «Я же говорила! Передумай, Олежек, пока не поздно!»
– Знаешь, Галка, если вы разведетесь через год, я тебя своими руками придушу. Ты столько положила на алтарь этой свадьбы…
Саша споткнулась.
– Не разведемся, – оборвала Галка ее метания. – Дай нам только пожениться для начала.
– Тебе еще сутки до свадьбы! Кстати, ты понимаешь, что ее отменят, как только найдут тело?
– А это уже не важно, – отмахнулась Исаева. – Надо лишь закончить на радостной ноте сегодняшнюю пирушку. Поверь мне, мертвая Елизавета Архиповна для этого гораздо пригоднее, чем живая.
С крыльца донесся скрипучий голос Алевтины, извещавший, что через полчаса планируется продолжение банкета.
– Пропадай моя телега, все четыре колеса! – с отчаянной веселостью шепнула Исаева. – Высидим попойку – и в дамках! Стриж, смотри веселее! Что у тебя лицо какое похоронное!
– Как мне смотреть веселее, когда у меня бабушки кровавые в глазах? – взвилась Саша.
– Бери с меня пример!
– Тебе Олег все затмил. А мне все затмевает уголовный кодекс и соображения морали.
Галка сделала сложный жест, который должен был обозначать, что с уголовным кодексом она связываться не планирует, а против соображений морали у нее есть соображения большой и чистой любви.
– Между прочим, – нахмурилась она, – а почему ты спросила, куда я ее закопала?
– В каком смысле?
– Я ее не закапывала.
Чутье предостерегало Сашу от следующего вопроса, но удержаться она не могла.
– А что ты с ней сделала?
– Спрятала, как мы