А лошади у Н.И.Игумнова были отменные. Взять хотя бы жеребца Ваську, который на бегах на Лебедянском ипподроме в сентябре 1883 года выиграл денежный приз в размере 100 рублей.
С дачи хозяин съезжал первым. В городе обычно уже квартировал полк или, как в последние годы, батальон. И он спешил проинформировать оставшихся в Шовском:
Как живётся вам, красным девицам?
Да и то сказать: что вам деется!
Чай, хохочете, да болтаете,
Офицеров всё поминаете?
А они у нас уж явилися.
Даже барынь пять в них влюбилися.
Так спешите к нам, не пугайтеся,
Офицеров влюбить постарайтеся.
Ох, уж эти мне офицерики
Доведут всех вас до истерики!
А когда Сергей Николаевич помолвился с девушкой, то будущей невестке был преподнесён такой стих:
Не стану вас я ни хвалить,
Ни комплиментов говорить.
Прекрасно знаете вы сами,
Что вам и прозой, и стихами
Одно и можно лишь сказать,
Что рождены вы всех пленять,
Что вы так веселы, так милы,
Что отойти от вас нет силы.
При каждой встрече всякий раз
Я всё любуюся на вас.
Я в вас влюблён… Но вот беда:
Ведь голова моя седа!
Нет, положительно много поэзии было заключено в груди этого человека!
Консерватизм и исключительная набожность отца плохо уживались со свободомыслием его сыновей, и между ними часто происходили ссоры и недоразумения. «Запевалой» был старший брат Николай, с 12 лет – с 3-го класса – обучавшийся в московской гимназии, а потом в университете. Тем не менее, пишет Сергей Николаевич, «припоминая тогдашнее время…, видишь, что сурового гнёта, каких-либо тяжёлых требований к нам отец не высказывал, а лишь настаивал на посещении …важных церковных служб – и то в урезанном виде – и на соблюдении поста на страстной неделе и в сочельник – и то в таком виде, что этот пост кажется лакомством и объедением».
Но сыновья бунтовали и с отцовским принуждением примириться не хотели. Они не желали выстаивать обедни или всенощные и изнурять себя голодом на страстной неделе. Брат Николай заочно ругал отца, семейные порядки и начальство, а потихоньку от родителей, к ужасу обожавшей его няни, доставал привезённую из Москвы колбасу и закусывал ею перед страстными службами. Няня Мария Савельевна боялась совершить грех, но всё равно прятала колбасу в потайное от родителей место.
Отец в своих требованиях сначала был настойчив, а потом сдался и ограничился упрёками и выражением своего глубокого