Да и куда бежать? По пути замерзну насмерть в каком-нибудь сугробе. И не факт, что эта зверюга в принципе меня отпустит.
– Будешь в мокром сидеть, воспаление подхватишь. Не похоже, чтобы была привыкшая в сугробах прохлаждаться.
Не заметив реакции, качает головой. Ставит чайник и сам начинает раздеваться.
– Хочешь свалить – дверь открыта. Только сомневаюсь, что дорогу до тачки найдешь. Наши следы замело уже.
Блин! Вот же попала! Глазам становится больно, и я зажмуриваюсь, точно это может хоть что-то изменить. Будто открою их, и лесного дикаря уже не будет рядом. Машина не застрянет в сугробе, а мне не придется искать спасения от холода.
Когда нахожу в себе силы открыть глаза, мужчина уже оказывается голым по пояс. Он развешивает вещи на веревке, отходящей в сторону от печки, и теперь я могу, не стесняясь рассмотреть его шикарное тело. Руки, полностью забитые всякими рисунками. Железные мышцы на спине.
Спаситель открывает дверцу печи. Под треск горящих дров, подкидывает еще несколько поленьев. Наблюдаю за напряжением стальных канатов мышц, как надуваются вены и без того слишком раздутые, отчетливо проступающие даже под чернотой татуировок.
Захлопнув дверцу, мужик снова поворачивается ко мне. Демонстрирует идеальное сложение, широкую грудь, что тяжело, но медленно вздымается, и напряженный рельефный пресс.
Каждое движение кричит о силе, перекатывая живую сталь под кожей. Да, такой разорвет и даже не запыхается.
Я не могу спросить его напрямую. Вдруг мужчина не узнал меня, ведь столько лет прошло, я была малышкой. Сдавать себя не хочется, но знать нужно.
– Что значат ваши татуировки? – стараюсь, чтобы голос был ровным, но от одолевших меня холода и волнения, в нем слышится напряг.
– Ничего, – сухой ответ.
– Я слышала, на ладонях звериные лапы просто так не набивают, – продолжаю допытываться, что выглядит, наверное, очень странно.
– Ты не захочешь узнать ответ, – безразлично. В нем будто вообще нет никаких чувств. Как робот. Без души и сердца. А у меня клокочет все в груди. – И не узнаешь. Потому что сдохнешь от воспаления легких.
Очередной короткий безразличный взгляд в мою сторону, и его тон меняется на сердитый:
– Чего застыла? Раздевайся, я сказал.
И шагает к старому полотняному шкафу где-то в углу. Достает оттуда какие-то вещи. Возвращается ко мне. Подходит почти вплотную. Нависает скалой. Съеживаюсь. А звероподобный мужик всего лишь протягивает мне одежду и уже более спокойно произносит:
– Надевай. Мокрое у печки повесишь. До завтра просохнет.
Под его внимательным взглядом выхватываю вещи и прижимаю к себе, будто уже голая и пытаюсь закрыться. Такой взгляд у него… Точно лапает. Хватает руками, задевая самое сокровенное.
Мужчина хмыкает. Накидывает на плечи свой тулуп и выходит из дома, даже не застегнув его.
Быстро подрываюсь и начинаю раздеваться. Нужно успеть, пока он не вернулся. А то, что-то не вижу здесь других