Усердная работа не представляла для нее трудности. Она расцветала от работы, от поездок, от забитого под завязку расписания, от возникающих на этом фоне новых планов.
Она запускала линейку оборудования для фитнеса и планировала выпускать биодобавки – в консультации с нутриционистом и врачом.
А человека, который ненамеренно направил ее жизнь на этот путь, она толкнула навстречу смерти.
Самозащита. У полиции немного времени ушло на то, чтобы сделать вывод: она действовала в пределах необходимой обороны – защищала себя, свою дочь и свою подругу.
Как ни цинично, но эта весть подхлестнула продажи, узнаваемость имени – и поток коммерческих предложений.
У Лины немного времени ушло на решение покорить эту волну.
Через неделю после того, как случилось худшее, она ехала из Джорджтауна в сельскую глубинку Мэриленда, планируя извлечь из этой поездки максимум.
На лице у нее были огромные темные очки – даже ее искусство макияжа не могло полностью скрыть синяки. Ребра еще ныли, но она изменила программу упражнений и добавила медитации.
У Мими все еще побаливала голова, но сломанный нос заживал, чернота вокруг глаза выцветала в болезненную желтизну.
Эдриен надоел гипс, хотя она любила давать его подписывать. Через две недели, как сказал врач, надо будет повторить рентген.
«Могло быть хуже». Лина постоянно себе напоминала, что могло быть хуже.
Гарри купил для Эдриен новую игровую консоль, и она во время поездки развлекалась на заднем сиденье. Навстречу Лине плыли тени мэрилендских гор, светло-лавандовые на фоне ярко-синего неба.
Когда-то она отчаянно хотела из них вырваться, от этой тихой, до ужаса медленной жизни – туда, где движуха, толпы, люди, все вообще.
И до сих пор хотела.
Она не создана была для тихих городков и сельской жизни. Видит бог, она никогда не думала жарить котлеты, готовить пиццу, держать ресторан, и плевать, что это ее профессия из рода в род.
Ее тянуло к толпам, к большим городам и – да, к свету публичности. Нью-Йорк она считала своей основной базой – если не совсем домом. Потому что дом у нее был и всегда будет там, где сейчас ее работа и действие.
Наконец после поворота с I‑70 трафик схлынул, дорога запетляла среди пологих холмов, зеленых полей, рассыпанных там и сям домиков и ферм.
Да, подумала она, вернуться домой можно, но оставаться там – нельзя. По крайней мере – для Лины Терезы Риццо.
– Почти уже приехали! – донесся радостный голос Эдриен с заднего сиденья. – Смотри, коровки! Лошадки! Жалко, что у Поупи и Нонны нет лошадок. Или курочек. Весело было бы с курочками.
Эдриен открыла окно, высунулась, как радостный щенок. Черные кудри заплясали на ветру. А потом, как Лина знала, они превратятся в воронье гнездо узлов и переплетений.
Потом хлынули вопросы.
Далеко еще? А можно мне будет на шине покачаться? А Нонна лимонад сделала? А с собаками можно будет поиграть? А можно мне? А они будут? А что? А