А вот глава одного знатного семейства, адвокат Провера, для балов и прочих церемоний заказывал жене и обеим дочерям вечерние платья из самого Парижа – настоящая экстравагантность, учитывая, что, как хорошо знали в городе, во всем остальном, включая собственный гардероб, адвокат Провера был крайне скуп, хотя и владел одним из крупнейших состояний в округе. «С жиру бесятся», – вздыхала бабушка, в молодости служившая у не менее богатых родителей его жены, выписавших для единственной дочери, Терезы, все из того же Парижа огромное приданое, достойное наследницы какого-нибудь американского миллионера, и задаривших молодоженов поистине королевскими подарками. Но их зять, видимо, готов был тратиться только на красоту и элегантность женщин, а не на свои собственные: как и прочие знатные синьоры, адвокат заказывал себе костюмы у местного портного-мужчины, работавшего совсем не так, как мы, – другие ткани, другой крой, другие способы отделки… Даже правила для подмастерьев – и те другие. Женщинам работать в «мужской» области не позволялось – уж не знаю почему, но эта традиция уходила в глубь веков: вероятно, требования благопристойности не позволяли им касаться мужских тел, даже чтобы снять мерки. В общем, это были два совершенно разных мира.
Грамоты бабушка не знала: в детстве она не могла позволить себе роскошь посещать школу, а сейчас, как бы ей того ни хотелось, не могла позволить этого и мне. Было необходимо, чтобы я как можно быстрее научилась ей помогать и посвящала работе все свое время. Альтернативой, о чем она не уставала мне напоминать, был сиротский приют, где читать и писать меня бы, конечно, научили, но жила бы я там как в тюрьме, страдала бы от холода, ела плохо и мало, а после, в четырнадцать, когда меня выставили бы на улицу, мне только и оставалось бы, что наняться в прислуги и жить в чужом доме – руки, вечно озябшие от холодной воды или в ожогах от кастрюль и утюгов – и подчиняться, подчиняться хозяевам в любое время дня и ночи без всякой перспективы и надежды на лучшее. Обучившись же профессии, я могла ни от кого не зависеть. Хотя больше всего (как она призналась мне много лет спустя, незадолго до смерти) бабушка боялась, что, нанявшись в служанки и ночуя под одной крышей с господской семьей, я подверглась бы домогательствам со стороны самого хозяина или его сыновей.
«Уж я-то вполне могу за себя постоять!» – с возмущением заявила я ей. И тогда бабушка рассказала мне весьма печальную историю своей кузины Офелии, которая в ответ на приставания хозяина дала ему пощечину и пригрозила все рассказать жене, а тот, чтобы отомстить и предотвратить скандал, стащил