– Папа, мама, вы дома? Есть кто-нибудь? Шишки-кочерыжки, как же тут темно… – проворчал он, закрывая входную дверь.
– Арчибальд, это ты? – ответил ему мужской голос сверху. – Что ты тут делаешь? Сейчас же самое время работы магазина! Ты не заболел?
Лис Жерве, стоявший на площадке второго этажа, где он иногда тайком точил когти о перила, казался огромным и грозным. Впрочем, стоило ему спуститься, как стало видно, что на самом деле это милейший немолодой лис и сейчас он с тревогой смотрел на сына. Бывший продавец книг, всю жизнь заботившийся о репутации своего магазина, никак не мог понять, по какой причине его наследник ушёл с капитанского мостика в разгар рабочего дня!
– Откуда это у нас в прихожей портрет дедушки Корнелия? – продолжал он, заметив вещи, сложенные возле входной двери. – И твоя зубная щётка? Да ещё и книги о путешественнике? Арчибальд, что случилось?
– Я надеялся, что ты мне расскажешь. Думаю, что происходящее связано вот с этим, – ответил младший лис, вынимая из кармана коричневую записную книжку и предъявляя её удивлённому Жерве. – Папа, ты знаешь, что это?
– Думаю, да, но мне казалось, что они все пропали. Пойдём, сядем, – сказал он, направляясь к кухне. – Я приготовлю нам всем горячий шоколад с зефирками. Это будет очень кстати…
* * *
С первого взгляда на гостиную семейства Лис становилось ясно, что её обстановка являлась результатом борьбы двух совершенно различных взглядов на жизнь: вкус Жерве, посвятившего всю свою жизнь торговле книгами, соперничал с куда более вольными идеями местной знаменитости Ариэллы, скульптора, выдающейся художницы и популярной певицы. Сама она, сидя на диване, ставила пометки в партитуре, то и дело пробуя пропеть что-то своим пронзительным голосом. Арчибальд, будучи предоставленным самому себе, ходил вокруг стола, нервно перечитывая отрывки из дневника дедушки, и остановился, только когда отец вошёл в комнату с блюдом сладостей.
– Ну, садись, зайчик мой, – ласково сказала Ариэлла и указала сыну на место рядом с собой. – Возьми чашечку шоколада, там чуть-чуть корицы. Хочешь, я напою тебе мелодию, которую сочинила сегодня утром, это поможет тебе расслабиться. Это ода горечи жизни, она пришла мне в голову совершенно неожиданно, внезапно, с бухты-барахты, когда я начала было есть грейпфрут, не посыпав его сахаром… И я ощутила а-а-а-а-а-а-а-х-а-а-а-а… Ха-а-а-а-а-а-а-ах!
– Может быть, попозже, мамочка… – перебил её Арчибальд, заметив, что отец вставляет в уши затычки из коры пробкового дуба. И только убедившись, что супруга не будет больше петь, быстро вытащил их.
– Бартоломео, – обратился Жерве к лисёнку, который тихонько читал возле книжного шкафа, – будь так любезен, пойди к себе в комнату.
– Хорошо, дедушка! – ответил Бартоломео, стараясь, чтобы его голос звучал весело. – Пойду почитаю в комнате и плотно закрою дверь, чтобы не мешать вам