Сначала он не понял, почему мужчины в головных уборах и почему кричит мать. Только охвативший его страх подсказывал, случилось что-то ужасное. Когда выгрузили тяжеленный ящик и дядя о́бнял его, до Али дошло, что в ящике тот самый, не раз уже приезжавший туркужинцам из «горячей точки» цинковый гроб, о котором слышал столько зловещего, но никогда не видел даже краешком глаз.
Он и представить не мог, что в их черкесском мусульманском дворе окажется «русский гроб», да еще с телом отца; и телом дяди в том, что остался в кузове, чтобы заехать в соседний двор…
Дальнейшее Али помнил урывками: сбегались родственники и соседи; мать то рвала на себе волосы, то теряла сознание; в голос плакали младшие братья и сестры, пока их не увезли к себе дальние родственники.
По Туркужину неслась страшная весть о жестоком убийстве двух чабанов – отца и дяди Али, Мулида и Халида. Их убили на высокогорных пастбищах – альпийских лугах, – где сельчане традиционно пасли скот.
Туркужинские чабаны гонят скот на пастбища в начале мая, а возвращаются в селение только на исходе поры моросящего дождя. В этом промежутке – с весны и до поздней осени, от зари до темна, – в поисках лучших мест для откорма обходят чабаны с отарой горы и холмы. С наступлением ночи охраняют скот, с помощниками-волкодавами отгоняя медведей, волков и лихих парней.
Мулид был старшим в бригаде из трех чабанов. Пасла же бригада отару овец…
Один из троих чабанов, оставшийся в живых потому что припозднился с отгоном баранов-самцов, рассказывал, что в тот вечер слышал лай собак, будто на кошару напали волки; сначала псы захлебывались в лае, затем он перешел в скуление и совсем затих.
– Мой волкодав забегал тогда, словно подгоняя, но я и так шел, как мог; быстрее не получалось, я же гнал отару, – рассказывал он.
Этот крепкий тридцатилетний мужчина, обнаруживший своих товарищей убитыми, поседел за одну ночь. Теперь его белые волосы служили не только предметом любопытства, но и, в каком-то смысле, его алиби.
Выживший рассказал, что, вернувшись в кошару, сразу заметил на плетне свежую баранью шкуру. Сначала он подумал: наверно, были гости и собаки лаяли на них. Но где же собаки, где все?
Чабан зашел под навес и увидел разбросанную посуду, еду и пустые «водочные» бутылки. Потом обратил внимание на пятна крови на столе и деревянных скамьях.
– Я понял, что посторонних было двое, но не понимал, что пошло не так… но я уже знал, что мои товарищи умерли… и потом уж точно понял, когда увидел кровь…
Люди все прибывали, и чабан повторял рассказ вновь и вновь, отвечая на вопросы:
– Водки у нас не было, это те с собой принесли… Нет, это точно не чабаны… да, само собой, люди у нас бывали: когда знакомые из Туркужина или из района, когда из соседних краев… по большей части, конечно, чабаны, потерявшие свой скот. Еще приезжали проверяющие