В дни душевных затмений Макса небо над островом заволакивало тучами, поднимался ветер, океанские волны, превращаясь в гигантские цунами, накатывали на берег до тех пор, пока дракон не успокаивался.
В перерывах между приступами жажды, случавшимися у Макса, на острове стояла тишина.
Чтобы сохранить установившийся порядок, с Верхнего мира на Туркужин спускались боги. Они несли дозор парами, охраняя вратá в Нижний мир, устроенные в одной из пещер острова.
В свое время пришел черед заступить в дозор богам-близнецам Сеппо и Тлепшу Ильмаринен. Братья – кузнецы любили работать, поэтому вскоре, прямо в пещере, где несли дозор, начали они мять в руках железо и мастерить подковы, мечи и вообще все, что придет на ум.
Трудились братья день, трудились ночь, устали и захотели отдохнуть. Но выйти из пещеры не могут – врата, похожие на бездонный черный колодец, всегда открыты. Что делать, чем их закрыть?
Подумали братья и соорудили наковальню, сверху похожую на человеческий зуб, а снизу напоминающую зубы богов с семью корнями, где каждый корень длиннее предыдущего. Вогнали боги наковальню прямо в разинутые врата и закрыли их, отделив друг от друга семь доньев Нижнего мира, для большей безопасности.
Затем вышли из пещеры.
Смотрит сверху Великий, Тлепш и Сеппо гуляют по пустынному Туркужину, разминают затекшие ноги. Пожалел их Тха – такими одинокими они показались – и решил заселить поверхность острова.
Сначала решил, а затем подумал, кому бы поручить это хлопотное дело. Подумал, а затем взял горсть ветра и создал деву и назвал ее в честь своей бабушки – Барымбух.
Дева удалась на славу – высокая, но не крупная, изящная, но не хрупкая, с длинными, до самых пят, волосами. Заостренные уши особенно удались, и, конечно, большие черные глаза без белков. Казалось, в глазах Барымбух отражались все звезды мирозданья; небо, каким видишь его в ясную ночь; казалось, в них живет сама тишина.
Оторвал Тха кусок ночи и накинул на деву платьем, а безымянный пальчик правой руки украсил звездой Сампо, напоминавшей колесо водяной мельницы.
– Эта звезда – источник всяческого изобилия. Только взглянешь на нее, любое твое желание исполнится как мое повеление. А теперь скажи что-нибудь своему богу, красавица, – попросил Тха.
Дева Барымбух послушно открыла рот, но вместо слов выпустила свист. Второй раз открыла дева рот, надула щечки, поднатужилась и выпустила завывание. Третий раз открыла рот Барымбух, напряглась, что есть силы и выпустила такой вой, что чуть не скинула Великого Тха с его трона.
– Все-все, понял-понял, не продолжай, – сказал Тха и дал деве язык и зубы.
Так Барымбух научилась извлекать звуки, и складывать их в слова. Но все же молчать у нее получалось лучше, чем говорить. И стало молчание достоинством Барымбух, а вслед