Дарис навис надо мной, перебрасывая ткань через кольцо. Я уже даже не дернулась, просто надеясь, что все скоро закончится.
–И пусть ты не невинна, Илиана, я докажу тебе, что с этого момента ты принадлежишь только мне, – усмехнулся он, разводя коленом мои ноги в стороны.
Я пискнула, но ничего не сказала. Мне хотелось, чтобы он это сделал – и было невероятно стыдно за это желание, но стыд потонул в издаваемых мной же стонах, когда Дарис приник к моему лону ртом. Уже теряя себя, я закричала из последних сил:
–Не хочу! Нет!
.
И Дарис исчез.
Мне резко стало холодно – и сразу же тепло, будто кто-то укутал меня в шелковую шерсть. Я распахнула глаза: Дарис стоял на коленях спиной ко мне, а над ним, сжимая его горло одной рукой, возвышался Келлфер. На меня он, к счастью, не смотрел. Я пошевелила кистями: они были свободны, только саднили, а ткань лежала рядом. От шеи и до пояса я была увита каким-то слабо мерцающим и, главное, абсолютно непрозрачным материалом.
–Какого… – прохрипел Дарис, отчаянно пытаясь освободиться.
–При мне насилия не будет! – отчеканил Келлфер. – Раскрой глаза: она же даже убежать не может! Или ты держишь себя в руках, ничтожество, или клянусь Светом, я лично посажу тебя в ту клетку, откуда ты ее достал, – сквозь зубы процедил он. Глаза Келлфера горели огнем, который испугал меня, и на секунду я поверила, что этот страшный человек почему-то способен и на такое жестокое наказание, и даже на большее.
Запястья ныли, низ живота продолжал пульсировать. Я собрала всю свою храбрость и, стараясь не смотреть на багрового от бессильной ярости Дариса, обратилась напрямую к его отцу:
–Келлфер, я думаю, Дарис не виноват. Не нужно!
Шепчущий отпустил сына, и тот мигом вскочил на ноги. На шее его краснели кровоподтеки.
Зеленые глаза Келлфера словно иглами впились в мое лицо. Некоторое время он только смотрел, не отвечая, а потом зло усмехнулся:
–Нам лучше поговорить наедине, я полагаю?
–Да! – с пылом ответила я, решив, что отступать некуда. Сейчас или никогда! Все равно в его глазах падать ниже уже некуда…
Я ощутила ревность Дариса, и когда он схватил меня за предплечье, прямо поверх ссадины от пут, я вскрикнула. Боль прокатилась по моему телу и почему-то снова отозвалась волной наслаждения. Тело получало удовольствие, как и велел мой хозяин.
Я отвернула от обоих мужчин лицо, надеясь, что они не заметили происходящего со мной.
–Отпусти ее, Дарис. – Келлфер впервые назвал сына эти именем, и Дарис, и я одинаково удивленно вскинули головы. – Или я тебя заставлю.
Дарис оскалился, показывая свои белоснежные, безупречно ровные зубы, и прошипел:
–Да ну? Как же? Ты не имеешь права вмешиваться в дела мои и того, что мне принадлежит. И потом, ты же не будешь здесь ше…
И он рухнул на землю, как подкошенный. Пальцы его скользнули по моей коже, царапнули ногти – я была свободна.
9.
Я