Мысли о проклятом приглашении и загадочном Клубе не выходили у меня из головы, особенно фраза «Вы верите в чудеса? А может, вы их видели?». Она, как трек на повторе, крутилась в моей голове, вызывая всё новые волны удушающего волнения, переходящего в страх. И это как магнит притягивало меня туда, так что о том, чтобы просто выбросить приглашение и забыть о Клубе, и речи не шло. Так уж я устроен, если меня что-то волнует, я должен броситься в бой и победить источник неприятностей или оказаться побежденным. Неопределённость – вот мой худший кошмар. Я вступил в драку с тем пацаном тогда на школьном дворе, несмотря на сдавленное ужасом горло, и сердце, бухающее где-то в голове, он разбил мне нос и испачкал одежду, а потом вмешалась учительница. Но в тот момент я понял о себе 2 вещи: первое – мир не рухнет, если тебе дадут по лицу, и второе – нет ничего лучше поставленной точки.
Я и сам не мог сказать, чего боялся, что именно так пугало меня во всей этой истории с Клубом, но точно знал, что пойду и поставлю точку, как привык. Машина ждала на парковке для персонала, сегодня мне нужен был личный транспорт, утром Рина удивилась, когда я потянулся за ключами и предложил подвезти ее, обычно я ездил на маршрутке. И я солгал, снова, но теперь более легко и уверенно… а чего уж там, если ты покатился по склону негативизма, то по пути ко дну ты только набираешь скорость. А потом шмякаешься и разбиваешься в лепёшку.
И это падение грозило мне не только в личной жизни, но и в профессиональной. Первый раз, во время утреннего обхода, я назначил пациенту с воспалением легких амоксициллин, не заметив, как удивленно взлетели брови сопровождающей меня медсестры.
– Лечение по плану, – уверенно сказал я и хотел переходить к следующему, протягивая руку в требовательном жесте – просил передать мне его историю болезни. И тут медсестра, тактичная и опытная Таисия Павловна, тихонько тронула меня за рукав халата и отвела в сторону.
– Семен Сергеевич, – зашептала она, когда мы вышли в коридор, – вы ведь вчера его отменили, у пациента аллергия…
Дожился. Наверное, я густо покраснел, потому что она понимающе улыбнулась и спросила, какой антибиотик применять. И правда, в истории болезни моим почерком было написано, что вчера препарат был отменен. Если бы я думал о работе, а не о предстоящем вечере и о том, как утром украдкой, словно вор, вытащил черное приглашение из Справочника лекарственных средств и запихнул в рюкзак, пока моя женщина была в ванной, заметил бы это. Я сослался на плохую ночь, выдавил улыбочку и вернулся к обходу, и некоторое время мне удавалось держать свой фокус на том, что я делаю.
А после обеда, где