– Ну а на седьмой день проводы масленицы устраивают, также прощение у всех просят, – снова взял слово Макар, разливая по деревянным стопочкам янтарную жидкость, – Самый важный день всей масленичной седьмицы. В этот день совершают заговенье перед великим постом, усопших поминают, на кладбище ходят, а вечером гуляние устраивают, да чучело сжигают.
– Даааа, обширнейшая программа, – удивленно произнесла я, чуть ли не присвистнув.
– Давай, Настенька, помянем родителей твоих, – вдруг неожиданно печально произнесла Матрёна, – Сегодня годовщина гроба их, – трижды перекрестившись, произнесла она. Матвей же тихо прошептал короткую молитву.
Что нужно было делать мне в этой ситуации, я не знала. По сути, я была человеком посторонним, и никакой родственной связи с семейством Прохоровых не чувствовала. Но во избежание косых взглядов, я поднялась с места и тихо произнесла:
– Пусть земля им будет пухом.
На мои слова, Матрёна укоризненно покачала головой:
– Надо говорить: Царствие им небесное. Земля пухом – это языческое выражение.
Опрокинув янтарную жидкость в горло, и удивившись её приятной терпкости и мягкости, я добавила уже от себя:
– Проводы масленицы тоже языческий ритуал, – решила блеснуть я знаниями.
На мои слова женщина лишь безразлично пожала плечами, а я призадумалась. Н-да, 1050 год от рождества христова, православие только-только закрепилось на земле русской, но видимо языческие обычаи и традиции ещё не утратились и не забылись, и возможно где-то ещё теплились капища древних богов.
Спустя пару часов, я шла по темной улице и тихо напевала:
– Ой мороз, моро-о-з, не морозь меня. Не моро-о-зь меня-а-а-а, моего коня!
Вдруг, откуда ни возьмись рядом со мной закружился снежный вихрь, и словно подпевая моей унылой песенке, так и вился рядом, провожая меня до самого дома. Мне было так залипательно смотреть на это небольшое, сверкающее белыми хрусталиками снега, торнадо, что я никак не могла остановиться петь. Так и продолжала выводить заунывные ноты грустной песни, заворожено глядя на разросшийся вихрь.
– Явилась, не запылилась, – раздалось беззлобное ворчание домового, когда я чуть навеселе вошла в избу, – Гости к тебе, хозяйка. Дозволишь впустить?
– Гости? – удивленно переспросила я, отчетливо припоминая, что ни по пути к своему дому, ни рядом с ним, я не встретила ни души, – Зови, – заинтересованно ответила я, снимая с себя заснеженный тулуп и пуховый платок.
Дверь скрипнула, и в избу прошмыгнуло что-то небольшое и тёмное. Затем это нечто разделилось на два небольших сумрачных пятна, обретая цвет и форму. И вот, не прошло и минуты, как передо мной стояли два небольших человечка. Один был очень похож на Казимира, такой же рост и борода, правда более седая, да одежда немного другая. Второй гость также оказался сед, но его длинные волосы доходили чуть ли не до самого