– А ванна там есть? – взяв трубку, поинтересовалась невестка.
– Конечно, есть! – не кривя душой, заверил её Николай Иванович, помешав палкой в ржавой эмалированной ванне, в которую хозяйка собирала воду для полива.
Ночной ветерок неприятно задувал в лысину. Поискав глазами вокруг себя и не найдя никакой тряпки, Николай Петрович стянул майку и прикрыл голову, тотчас почувствовав, как на голую спину насело несносное комарьё. Пусть. Если перетерпеть первые укусы и не чесать, то комары перестают кусаться. Эту тайну открыл ему в армии друг-сибиряк. Здесь, конечно, не Сибирь, но лес глухой, а деревня уж и совсем пропащая. Всего жителей – шесть старух да таинственная дама за высоким забором.
– Сперва, по осени, нагнали рабочих, и они за пару месяцев дом отгрохали, – полушёпотом, словно боясь огласки, сообщила за вечерним чаем баба Лена, – а потом она и сама приехала. Кто – не знаем. Чёрная шляпа, что мой чугун, брюки, пальто, лицо платком замотано. За забор шмыг и ни гу-гу. Раз в неделю оттуда парень на машине за продуктами в город ездит, а по весне гости наведывались. На трёх чёрных машинах, видать, дорогущих. Да только побыли недолго. Через пару часов уехали обратно.
Других обитателей Подболотья Елена Ивановна охарактеризовала одним словом – «возвращенки».
– Это как? – не сразу понял Николай Иванович странное определение.
– А так. По молодости уехали в город счастья искать. Помыкали горе, состарились да и возвратились в родимый край. Только уезжали павами, а возвернулись щипаными курами, не годными даже в суп. Вот видел у автолавки Валентину, здоровую такую? – Переждав утвердительный кивок, хозяйка продолжила: – Так вот. Валентина эта вышла замуж за местного парня, деревня-то наша тогда огромная была, молодёжи полно. Жить молодые здесь не захотели и вскоре после свадьбы подались в Новгород. Там Валькин муж сразу в гору пошёл. И пяти лет не прошло, как заделался главным инженером автобазы. А это знаешь какая должность была! Денежная да почётная. – Елена Ивановна подняла вверх большой палец. И продолжила: – Валентина в те годы как сыр в масле каталась: хрусталя накупила, сервизов. Веришь, каждую неделю к личному парикмахеру ходила, укладки делала. От нас, односельчан, морду за три квартала воротила, даже не здоровалась. Сынок у них с мужем народился, Славка. Крепкий такой мальчишечка, горластый. Это ещё Вальке гонору прибавило: мол, все вы – дураки, неудачники, а мы, Алексеевы, держим жизнь за хвост и не выпустим. Да только Боженька гордыньку быстро смиряет. Сперва Валька на работе проворовалась, мужу с трудом удалось скандал замять. Потом сын в школе одни двойки носить стал, а потом случилось и вовсе страшное – муж в аварию попал и так ноги переломал, что пришлось оформлять инвалидность. Вальке нет чтоб задуматься о жизни, покаяться. А она озлобилась, роптать начала. Вообще как мегера стала. Кому могла вредить от зависти – всем гадости делала. Так бы и жила в лютой ненависти, да муж умер, а буквально через месяц сын Славка привёл невестку и мать из квартиры