Машина остановилась на светофоре, и я перевела взгляд на сидящего за рулём мужчину. Рик. Если бы я не знала его лично, то подумала бы, что этот крепкий мужчина средних лет скорее всего телохранитель с военным прошлым. Я не знала, какую именно должность он сейчас занимал. Но когда-то в прошлой жизни он возил меня по всем моим важным делам, настолько важным, насколько они могут быть у одиннадцатилетнего подростка: школа, курсы французского языка и танцы. Позже, когда я пошла в старшую школу, и в его услугах перестали нуждаться, отчим не захотел его отпускать и дал ему другую должность. Поэтому я была приятно удивлена, что меня встретил именно он. Но даже с ним, с человеком, с которым у меня никогда не было никаких проблем, мне не хотелось разговаривать. Я могла бы спросить, как его жена и дочь, но я молчала.
С годами я стала меньше проявлять инициативы в общении. К моей собственной радости эта появившаяся во мне черта не сделала из меня отшельницу. У меня есть хорошие знакомые, которые остались в Лондоне. Я уже по ним скучала. Особенно по Лекси. Возможно, у неё получится выкроить пару дней из своего плотного графика и прилететь ко мне в Нью-Йорк. Но какая бы замечательная не была Лекси, по-настоящему близкий человек у меня был всего один.
Я снова перевела взгляд в окно. Гринвич. Один из самых богатых пригородов Нью-Йорка, репутация которого зависит лишь от количества нулей на банковском счёте. Сложно сказать, сколько здесь замков и дворцов. Богатеи не привыкли сорить деньгами, но огромный дом – вопрос престижа. Этим чванливым толстосумам важно показать, насколько золотее их унитаз.
Металлические ворота бесшумно открылись, пропуская нас на территорию прибрежного поместья с многовековой историей. Будь сейчас на дворе средневековье, размеры владения могли бы поразить своей масштабностью даже английских герцогов и герцогинь. Оно досталось моему отчиму по наследству от деда и не единожды реставрировалось.
Когда машина остановилась перед парадными дверями, я, ни секунды не размышляя, выбралась на свежий воздух. Рассматривая такой до боли родной и одновременно чужой особняк, поражающий своим размахом и напоминающий самый настоящий Шёнбрунн, я подумала, что престиж – это ещё и стиль, которым явно пренебрегли в данном конкретном случае.
Итальянский шик ⅩⅦ века. Звучало претенциозно, но на самом деле, итальянская знать лишь хотела укрепить своё влияние за счёт поддержания богатства и роскоши, считая стиль барокко символом силы.