И вот, моё послание приобрело иной смысл. Смысловой загадочностью и с некоторым вызовом смотрели на меня двадцать две пустующих глазницы лица исповеди. Двадцать два слова вычеркнулись из огромного мира, ставшего бессмысленным после такой коррекции.
Особенно я перестарался в предложении: «Знаешь, а я люблю такую погоду, когда за окном тихо падают огромные хлопья мягкого снега, а ты сидишь у окна, в тепле, с выключенным светом». Меня рассмешила подобная сентиментальность и безжалостно-слепое вычёркивание безобидного в данном случае слова. Пришлось вычеркнуть данное предложение совсем, от чего я окончательно расстроился. Единственная милая и бесполезная информация была уничтожена в моём послании к моей весне…
Я поднял уставшие, просящие света глаза к окну, и увидел этот снег. Он особенно хорошо был виден в свете уличного фонаря. Тяжёлые больные комья валились с неба на грязный асфальт. И в комнате было очень холодно. И всё это я совсем не любил. Совсем…
Достав из кармана зажигалку, я аккуратно поджёг фитиль, почти израсходовавшей себя свечи. Волшебное и столь тоскливое действо за окном затмилось отблеском от источника света, и я перестал видеть то, что творилось за холодным стеклом. Только мерцающий огонёк, да моё мрачное отражение.
Я смотрел сам себе в глаза и не находил своего взгляда. Так, чёрные круги. И тут стало ещё и страшно. Часто повторяющееся ощущение, что кто-то стоит позади тебя и может схватить в любую минуту за шею и не придушить, нет, а только напугать. Да, испуг в данном случае принесёт меньше пользы, чем смерть…
Я на всякий случай оглянулся. Никого, но ещё есть шанс, что кто-то притаился за закрытой дверью. Ведь совсем скоро должны придти.
Теперь при свете свечи я по-новому рассмотрел своё письмо. Грязная бумажка. Пустые и неразборчивые слова, которые появлялись в течение восьми дней после долгих, и, зачастую, отвлечённых от главной темы размышлений. Полнейшая неразбериха в своих мыслях… и совсем мало мгновений отделяло очередное недописанное письмо от надежды быть всё-таки отправленным до ритуального сожжения в пламени хилой свечки. Но… очередной хоровод воспоминаний заставил ненадолго успокоиться в вымышленном мире, под именем Счастье…
Раннее утро плескалось в море, что было принято звать Чёрным. Но оно совсем не чёрное, оно… оно лучезарное! И даже чайки не так противно визжали, дополняя морской пейзаж, а наоборот, подчёркивали всю реальность момента, когда мы одни на краю света и до конца этого самого света ещё достаточно долго, чтобы узнать всю радость существования. Мы одни, а море оно такое большое, и, кажется, вроде бы предназначено для всех, но сейчас как бы оно всё наше. Мы вдвоём и больше нет никого.
Её улыбка – моё солнце. И мир не такой огромный, холодный и злой, а просторный, прохладный и… наш. Радость от пойманного на лету мгновения счастья переполнило моё сердце горячей волной сладкой нежности…
И обжигающим пламенем горя.
То,