Современная человеческая жизнь коротка, сумбурна и бесцельна. Многие события этой жизни не явленны окружающему миру. События эти так же значимы для истории, как и всё то, о чем пишут в учебниках. Ведь для здесь и сейчас живущего человека самым главным всегда оказывается его жизнь. И если он жертвует собой, то это тоже часть его жизни.
Я не могу определить, сколько лет мне было, когда я впервые услышал историю человека. Человека, которого я, кажется, никогда не встречал. Человека, который отчего-то стал близок мне. Его историю никто и никогда бы не рассказал. Потому что таких историй, никому не интересных, огромное количество в обыденной и скучной жизни. Я же решил записать ее только потому, что она стала в моем сознании неким камнем, который некуда деть. Событием навязчивым, которое, пусть никогда и не случалось со мной, но напоминает о себе в мелочах, меня окружающих.
Историю эту можно было бы передать одним словом. И слово это «человек».
1
MGMT – Youth
Мария
Мы можем представить, что жизнь в юности складывается стихийно, из набора случайностей, обрывков фраз, мгновенных эмоций. И будем правы. Мы можем представить, что жизнь в юности складывается согласно определенному плану, давно намеченному кем-то и полностью известному всем кроме нас. И будем правы.
Южный город. Один из многих в степях бескрайней страны. Страны, выдуманной самим народом. Город частных домов и постоянной засухи. Город рынков и скверов. Город аллей и трамваев. И вот центральная аллея в огнях заката. Это был тот вечер, когда хочется думать, что молодость нас меняет. Несмотря ни на что, молодость нас меняет, делает сильнее, делает другими. И пусть это не так – нам хочется в это верить. Так и ему хотелось в тот вечер верить именно в это. Потому что в такую жару, как тогда, хочется растопить себя в брусчатку аллеи и наблюдать за меняющимся небом.
Он какое-то время жил в этом городе. В этом городе бесконечных частных домов, неспешных движений, открытых пространств. И когда он встретил ее, то посчитал это вполне закономерным. Она говорила обо всем на свете, но больше другого – об искусстве. И больше другого – о театре. О театре, которого не было в этом городе. И об искусстве, которое не могло состояться в такой жаре. Здесь возможно лишь одно – искусство жить в мире, не нарушая порядок его существования. У нее была, как у всех, своя семейная история – без отца, почти без матери, но со многими знакомыми. Семейная история с верой то в православие, то в буддизм, то в великую силу повседневности. И он, простой и молчаливый на ее фоне, в свои почти двадцать признавал странным, что она вот так легко говорит о жизни и смерти и не спрашивает с него подтверждения своих слов. Они сошлись почти сразу – в первую же встречу гуляли до утра по пустынным улицам этого города без воды, а после стали слишком родными друг для друга. Они переписывались, они созванивались, они встречались все чаще. И все чаще растворялись в улицах этого города и в характере его постоянного солнца. В тот самый последний вечер они, не сказав ни слова, разошлись. Он остался гулять вдоль этой аллеи, она уехала в другой город: может, на время, может – на никогда.
И в этот момент, оторвав часть себя, часть своего прошлого, юность помогает задуматься о том, что миру пора меняться. Ему, с тенью легкой глупой грусти, сразу захотелось призвать людей вокруг насладиться этим мигом, замереть в этой жаре и – никогда никуда… Молодость – это все, что есть в этот момент. И он единственный, кто действительно был на этой аллее вчера, сегодня и всегда. И его призыв к тому, чтобы жить и любить во сне собственного сознания, никто никогда не услышал. Потому что все это уже знали. С той прекрасной девушкой он уже никогда не увиделся. Потому что все осталось в том южном городе. А он уехал на север.
2
R.E.M. – Losing my religion
Прибытие
Поезд замер во мгле. Он приближался к столице. Но столицу увидеть было невозможно – вокруг только смог, гарь, пыль. Жизнь огромна – больше каждого из нас. И мы так не похожи друг на друга. Фонарей не видно вовсе, гудок вдалеке – скоро начнется новый день. День, разъедающий глаза правдой; больше никогда так не жить. Он вспоминал весну, вспоминал чистое южное небо. Но почему не вспоминал ее? Просто потому что никогда не любил ее. А любил другую – странную, недосягаемую.
Мысли кружили, увлекая его все дальше в столичный бег. Не сойти бы с ума по такой дороге. Ему мерещилось, что он слышит смех и пение, что кто-то когда-то пытался что-то изменить. Он слышал смех и пение всего живого в этом мире. Вся растворенность юга исчезала, и вместо нее появлялась растерянность – что его встретит на новом этапе жизни?
В молодости все так, как никогда – и это важно. Ни с чем нельзя это сравнить. Потому что ничего подобного никогда не было. И прошлого будто нет. Ты – чистый лист. Так ли это? Ведь некоторым все же удается до дня своего юношества создать в голове мир, с которым потом сравнивается каждый шаг. Для чего это?
Таким был образ той самой, которую любил, но совершенно