Бросив взгляд в большое, в два роста зеркало, невольно залюбовался. Всё же многое во мне осталось от Копьёва. Мальчишество какое-то. Вот стал бы я-Силаев буквально с щенячьим восторгом воспринимать то, что в петлицах у меня сияет по одному кубарю младшего лейтенанта? Нет, наградам я был рад, тем более что их честно заслужил, но повышение меня-подполковника до младлея воспринимал с иронией. А вот для Копьёва это было очень серьёзным шагом в карьере. Ну а, судя по отражению в зеркале, я, что называется, «красавчег».
Вообще, у Силаева и Копьёва оказалось на удивление много общего. Даже родились мы с ним в один день – 24 марта. Всё детство и юность Копьёва прошли в Саратове, в детском доме. Своих родителей он не помнил, но по рассказам воспитателей знал, что они умерли в двадцатом во время эпидемии испанки[11]. Соседство с Республикой Немцев Поволжья привело к тому, что он с самых ранних лет свободно говорил как на русском, так и на немецком языках. В школе учил английский, впрочем, без особого успеха.
Мои, Силаева, детство и юность также прошли в Саратове, но на четыре десятилетия позднее. Родители погибли во время сплава по одной из рек на Урале, когда мне было три с половиной года, и я остался жить с бабушкой и дедом со стороны мамы. С отцовой стороны никого у меня не было. Дед, лётчик, погиб в сорок первом, а бабушка умерла ещё до моего рождения. Вторая бабуля у меня была филологом и поэтому взялась за воспитание из внука всесторонне развитой личности. К десяти годам я вполне сносно говорил, кроме русского, ещё и на немецком, английском и французском языках.
Мой выбор, когда я заявил о желании поступить в лётное училище, бабушка с дедом восприняли спокойно, лишь пожелав мне подойти к учёбе со всей ответственностью и старанием. Кстати, знание трёх иностранных языков в военном училище не принесло мне особой радости: в дни, когда мои сокурсники постигали тонкости произношения и зубрили слова и тексты, я шёл в наряд. А учитывая, что иностранный язык был дважды в неделю, в наряды первые два года я ходил очень часто.
Местный общепит неожиданно приятно удивил. Несмотря на войну, кормили в ресторане гостиницы очень даже неплохо. Вот только кофе подкачал: судя по вкусу, цикория в нём было как бы не больше, чем самого кофе. При этом коньяк, которого я взял сто пятьдесят граммов, был просто божественным. Я вообще из всех алкогольных напитков всегда предпочитал именно коньяк. Конечно, за него пришлось заплатить отдельно, но оно того стоило, благо денежное довольствие мне выдали уже как командиру.
В оставшиеся до награждения дни меня дважды вызывали в штаб ВВС и ещё пару раз я сам выбирался в город. Просто ходил по военной Москве и смотрел