Старик пытался уйти как можно дальше от здания больницы. Бежал что есть мочи по узким дорожкам, но силы иссякали. Вместе с силами иссякало и время, проскальзывая в никуда безвременья, словно песчинки в часах римского императора.
С трудом преодолев центральную аллейку, Асай провел взглядом по дворику больничного комплекса. Справа поблескивали в лучах осеннего солнца новые реанимобили и скорые. Водители курили или посапывали в полудреме на своих рабочих местах. Чуть поодаль светился белизной новый корпус, который пристроили к основной части совсем недавно.
Куда идти, беглец не знал, но чуйка подсказала, что единственный шанс спастись: найти укромное место, где можно без труда скрыться от любопытствующих взглядов смертных. Спрятаться от людей и их душ. Услышав немой приказ, полупрозрачная четырёхпалая тень отделилась от тени Асая и метнулась в кусты.
Раздался шорох и призывное рычание.
Асай поспешил к зеленой преграде. Справа от кустов, в глубину посадок вела узкая асфальтовая дорожка. Мужчина зашагал по ней и через десяток шагов уткнулся в высокую металлическую дверь.
Длиннохвостый зверек снова рыкнул. Маленькие глазки победно сверкнули.
Дверь неожиданно заскрипела и подалась вперед. Хвостатый помощник шмыгнул в темный проем. А за ним, не дожидаясь приглашения, вошел пожилой колдун. Немощные руки едва держали ценный груз, на морщинистом лбу появилась испарина. Собрав последние силы, Асай побежал по пустому коридору.
Эхо раздавалось при каждом шаге беглеца, шорох превращался в гул, который, казалось, мог разбудить мертвеца. Старик то и дело оборачивался с опаской, пугая сам себя. Помещение, где он оказался, вовсе не походило на больничный коридор родного отделения, в котором старик пролежал в коме почти два месяца. Здесь не было жизни, стульев и людей в белых халатах. Холод, стерильность и необжитость царили в просторном холле и ничуть не стыдились своего присутствия среди города-миллионника.
Асай с шумом выдохнул. Казалось, он бежит целую вечность. С каждым шагом тяжесть накатывала все сильнее, девочка начинала хныкать и нездорово сопеть. В другое время, в другом месте он бы, не задумываясь, остановился, чтобы пожалеть невинное существо, но только не сейчас.
Сзади что-то зашипело, раздался резкий хлопок.
Старик Оциола обреченно повернулся. И без того усталые глаза его совсем потухли. Жизнь едва держалась в крошечном тельце некогда великого человека.
– Солнца тебе, нагваль.
Человек в красной головной повязке улыбнулся.
Он стоял, укутанный в черный длиннополый халат с золотой вышивкой, словно волшебник из восточной сказки или джин. Только добром от этого джина и не пахло. Ониксовые глаза, полные льда, вполне явственно говорили о намерениях незнакомца.
– Не верится, что такой дряхлый кам, как ты, смог победить моих демонов.
– Тебя, великий тэнгри, я не одолею, – обреченно проговорил Асай, опершись о холодный кафель стены.
Какой