Впрочем, община не голодала. Вожак заботился, чтобы лучшие из воинов регулярно приносили дичь. Сам же он любил охотиться на крупных животных, особенно тех, которых было трудно поймать. Мы уважали вожака и побаивались его хмурого настроения, но сегодня ситуация складывалась благоприятно, и племя вздохнуло с облегчением.
Я проводила его задумчивым взглядом и принялась за шитье. Нужно было подлатать парочку шкур, которыми мы с соплеменниками укрывались по ночам. Некоторые «покрывала» совсем протерлись, и теперь в них с легкостью можно было просунуть пару больших пальцев, что я и не преминула сделать перед тем, как взяться за общественно полезную работу.
Вожак откровенно восхищал меня. Его могучие плечи, казалось, простирались по линии горизонта и взгляд был пристальным и приковывающим. Его натруженные руки были самыми сильными, по крайней мере по сравнению с другими соплеменниками. Когда вожак поднимался в полный рост, он закрывал собой практически всю пещеру. Я не могла не таращиться на него.
Вожак никого не замечал, особенно местных женщин. Он был занят вопросами общины, нашего выживания, отношениями с соседними племенами. Много дел было у вожака. Я загрустила, опустив взгляд на шитье, и еще больше углубилась в мысли о долге и месте, которое занимает каждый из нас. В конце концов, кто я такая, чтобы сам вожак обратил на меня внимание? Мое дело маленькое – сидеть и не высовываться, летом собирать различные плоды и коренья, иногда помогать другим женщинам разделывать туши животных.
По очереди мы могли греться у костра, и я обожала эти часы, проведенные вблизи прекрасного огня. Я всегда мерзла в той пещере. От вожака веяло теплом, когда он проходил с оголенным торсом в своей меховой накидке, и я чувствовала, как пылает его кожа, она обжигала меня одним своим видом, и мне ничего не оставалось, как отворачиваться и делать вид, будто я созерцаю рисунки на стенах пещеры, оставленные великими предками.
И вот я решилась выйти в зимний лес. Там пахло хвоей и свежим утром, когда все птицы уже проснулись, но щебечут негромко, потому что берегут силы для полетов, поиска еды и бесед с другими животными. Мне нравилось петь вместе с ними. Птицы стали мне верными спутниками и добрыми друзьями, а еще они всегда были рядом, когда я в этом нуждалась. Как грустно все это звучит.
У входа в пещеру стоял мамонт. Вас, вероятно, удивляет, что человеку удалось приручить такое могучее животное, но вы просто не видели вожака. Зверь был очень послушным. Он спокойно жевал коренья, оставленные в специальной большой кадке, и порой поглядывал на пещеру своими огромными грустными глазами, пытаясь подобраться ближе к огню.
Все дело в том, что мамонта привязали короткой тугой веревкой к высокому дереву, чем-то напоминавшему столетнюю секвойю, но я не слишком разбиралась в названиях растений, тем более письменности в те времена еще не существовало. Мне стало жалко мамонта, но благодаря этому мохнатому зверю вожак и охотники частенько возвращались с добычей, и после женщины могли приготовить ароматный ужин.
Летом я собирала травы и высушивала их в темноте пещеры, чтобы потом добавить их в мясо. Какой же дивный вкус бывал у этой пищи, особенно после затяжного голода, вызванного мором животных или засухой. Однако такое случалось редко: вожак знал, как сделать так, чтобы племени жило в тепле и сытости.
Мороз крепчал, и по-хорошему надо было возвращаться в пещеру, но мне действительно хотелось прогуляться, и я пошла вдоль берега быстрой горной реки. Она никогда не замерзала на зиму, и из нее всегда можно было напиться прохладной, немного обжигающей горло воды, так радовавшей жителей пещеры летом. Я приходила к реке круглый год, чтобы развеять мысли и помечтать о том, что же таится за темной высокой горой, заслонявшей свинцовое небо.
Погрузившись в собственные размышления, я не заметила, как перешла реку вброд. Зимняя обувь промокла, и шагать стало значительно труднее. «Какая досада», – подумалось мне, но я не прекратила движение и пошла прямиком в гору.
Дорожка вела между огромных деревьев, подобных тому, к которому был привязан наш племенной мамонт. Дул нежный ветер, и мои рыжие волосы немного растрепались. На душе сделалось уже не так тоскливо.
«Скоро в наш лес придет весна», – произнесла я вслух. Лицо озарила блаженная улыбка. Я вспомнила полевые цветы, которые собирала каждый год. Женщины племени украшали ими волосы и одежду, плели венки и бросали их в воду, считая, что это принесет удачу и хороший урожай. «Когда же хоть один цветок распустится?» – я тщетно всматривалась в голую землю.
Вдруг откуда-то справа послышался странный треск, и мне сделалось неподдельно страшно, ведь так далеко от дома я еще не уходила. Боясь пошевелиться, я лишь подняла взгляд на то, что сейчас возвышалось прямо передо мной.
Это была росомаха – самый жуткий и беспощадный зверь доисторического леса.
От нахлынувшего страха я