Смотря на пенящиеся волны, я вновь проматываю события сегодняшнего дня. Вновь вернувшись к встрече с Лилией, я вспоминаю разговор о фуникулёрах и воздушных шарах. «Меня можно посадить в корзину и подуть вентилятором, сказав, что мы летим, и я бы поверила, ни о чём не догадавшись». Посадить в корзину… Я вновь съёживаюсь, отчётливо слыша внутри себя голос девочки. Сколько её радости и жизнелюбия задушил Дом? А сколько другие люди?
Путешествия… Я горько улыбаюсь. Она не одна о них мечтала.
Делая пару успокаивающих вдохов-выдохов, чтобы избавиться от нежелательных мыслей, позволяя телу полностью расслабиться, я откладываю телефон в сторону и погружаюсь в сон.
На периферии сознания появляются размытые картины полёта. Прохладный ветер, пушистые облака. Небо яркое, почти белое, лишь с голубым отблеском. Солнце заставляет жмуриться. Но чёрные зрачки напротив внимательно смотрят через широко открытые веки, украшенные пушистыми ресницами. Несмотря на узкий разрез, глаза Лилии всё равно сейчас кажутся необычайно большими. Редкие порывы воздуха путают до ужаса длинные смоляные волосы. Взлетая, они на секунду превращаются в причёску Медузы Горгоны. Чёлка лезет в глаза. А потом наступает затишье, и волосы вновь покоятся волнами на плечах. Яркие, будто накрашенные, губы расплываются на пол-лица. Блестящие глаза всматриваются в разнообразные деревья, которые сейчас, с высоты полёта, по размерам кажутся не больше пуговиц. Тонкие смуглые пальцы крепко держатся за корзину. Вдыхая всей грудью, девочка ловит запахи. Когда мы пролетаем над речкой, она восторженно охает, говорит, что очень хочет когда-нибудь поплавать. На лодке или на катере, конечно. Так-то она плавать не умеет. Я понимающе соглашаюсь, так как и сам не умею. На несколько минут она замирает, вслушиваясь. Так тихо. Ни сотни детей вокруг, ни шума города. Нет стен. Нет этого прогнившего старого забора. Нет ворчливых и грубых попечителей. Нет расписания, обязательных занятий, насмешливых ровесников и опасных старшаков… Отвлекаясь от её лица, я сам смотрю на всю эту красоту вокруг. Сначала вниз, потом на бесконечное голубое полотно. Укачанный монотонностью парящего движения, я ощущаю, будто я не в небе, а на тех самых волнах.
Уже пропадая во тьме, я задумываюсь, что будет, если устроить этот полёт.
Мои нервы сдают, и я начинаю кричать. Одно дело, когда эта глупая псина грызёт мебель, а другое дело – когда она ломает мои вещи. Хотя и первое – это не очень хорошо. Мне хочется задушить глупое животное. Разве немецкие овчарки не должны быть умными? Ну да, будет она умной – Лена её так разбаловала, что хуже просто не может быть.
– Она опять сожрала мой журнал!
Я указываю в сторону цветных кусков бумаги, которые валяются вокруг кровати.
– Начни уже смотреть за своей монстрихой! Или я расскажу взрослым, что ты пускаешь