По старинке, в былые времена, кофе было востребованным советскими морякам товаром. Как и «парфум» что в дивном ассортименте четырёх (а то и пяти) наименований предлагали тогда с низины своих джонок пристававших в тёмной ночи к борту судна мавританские торговцы. «Elitis» для любимых – уже одна нежнейшая, фламинговыми волнами, расцветка ворожила взор… Элегантный, с разделительной серебряной полоской, как с тросточкой, черно-серый мужской «Lomani». Стильный, с размашистым серебром на черном, «Best» – как действительно лучший для комиссионных магазинов. Дорогим жёнам чаще всего покупались духи со сладким карамельным запахом, и в упаковке, разбитой на разноцветные треугольнички-лоскуточки – точь-в-точь, как в волшебной «подзорной трубе». И волшебное разноцветье самой только упаковки празднично радовало утомлённый однообразием судовых, с непременным суриковым налётом будней серости, глаз… Да – то был товар в изможденной повальным дефицитом стране! И в качестве дорогого подарка, и в качестве товара на продажу. Почти французский – ведь Мавритания была французской колонией, оставившей это парфюмерное наследие. Да, что там – на родине мы, и глазом не моргнув, но лишь скромно потупившись, говорили: «Французская парфюмерия».
Стратегический, скажу я вам, был нам, морякам, тот товар! В обмен на него шла в первую очередь рыба, капроновые нитки, целлофановые пакеты для рыбных брикетов, а уж потом резиновые сапоги, роба, вязаные рабочие перчатки (очень их уважали местные перекупщики; главное, чтоб перчатки были «новий» – тщательно постиранные браковали сразу) и прочая, и прочая…
Но теперь объем торговли упал почти до нуля. И одинокий торговец мирно сидел у своего раскрытого чемоданчика, привычно теребя край выцветшей серой чалмы, на теплых досках промысловой палубы под палящими лучами мавританского солнца.
Я всегда уважал мавританцев именно за то, что каждый из них находит своё место под солнцем. Пусть и вот такое, не слишком, конечно, хлебное, но человек счастлив и тем, и благодарит за то Небо не один раз на день. И, постоянно скрипя на зубах песком, не разучился при том заливаться от души настоящим искренним смехом.
И Небо даже не в будущей, но уже в этой жизни посылает этим благодарным великое счастье – спокойствие души.
А что торгуется он горячо с каждым покупателем – так на каком же восточном базаре тебе без торга – длительного, или не очень – обойдутся?.. Так что – местный просто колорит!
Собственно, выйдя наконец на свет божий из недр рыбцеха и наткнувшись сходу и на торговца, и на тот карамельный, двадцатилетней уж давности памяти, раскрас дорогой коробочки, о берцах я сразу и вспомнил. И не мешкая принес. И степенно поставил перед торговцем.
Торговец, с достоинством приняв товар в смуглые, с потрескавшимися пальцами