и за дело браться Алексашка! Бери лопату арапову, пойдем кубышку вскрывать. Меньшиков поднялся, взял лопату и пошел к двери. Петр подумал и достал из витрины медный фонарь. Потряс, убедился , что он заправлен, пошел вслед за Меньшиковым. На улице с Невы тянуло сыростью. Небо было в тучах. Ни звезд, ни Луны. Темень стояла непроглядная. Петр достал из кармана подаренные еще Железняком спички и зажег фонарь. Пошли во двор кунсткамеры в садик. Там они долго искали ту самую кривую березу (сосну?) под которой был зарыт схорон. Меньшиков начал было копать, да вдруг под деревом что-то заворочалось, звякнули бутылки, и кто-то с криком – « Атас бомжарики! Со жмура канаем, а то коцнут менты про меж глаз, лопухи и отстегнутся!» Сиганул в кусты. Вокруг еще в 2-3 местах зашуршало, и неясные тени, мелькнув, исчезали в глубине сада. Петр опешил – чего-это Алексашка? Никак нищие тута ночуют. Меньшиков отвествовал – а ништо Минхерц, оне теперь далеко чесать будут. А вона дождь собирается, так к утру все следы зальет, будто и не было ничего. Поплевав на руки, Меньшиков начал копать. Слежавшаяся за столько лет земля поддавалась плохо. Через некоторое время Петру пришлось сменить Алексашку. Наконец, лопата глухо стукнула о деревяшку. Дубовый сундучок нашелся на том самом месте , куда его Петр с Меньшиковым и закопали еще в те давние времена. Петр смахнул набежавшую слезу. Как там Рассея!? Без него? Только вот это послание в виде сундучка с червонцами и связывает его с той Петровской Россией. Да….судьба. Петр отсчитал 30-ть червонцев, половину отдал Меньшикову, пять сунул в карман, остальное закатал в пояс. Слышь-ка Алексашка! Пожалуй, пяток червонцев Афанасьичу пожалую. Пусть порадуется. Да и внучка подрастает у него? Воистину справедлив ты государь. Большой души человек. Петр отдал лопату Меньшикову – закапывай обратно остатки, авось еще, когда сгодится, тьфу-тьфу. Эвона ливень сейчас хлынет. Алексашка быстро закопал сундучок, притопал сверху ногами, забросал пожухлой листвой. Петр широкими шагами шел на выход из сквера.
Только его Меньшиков догнал, как развезглись хляби небесные. Ливень захлестал с такой силой, что деревья сквера поприжали свои ветки к земле. Потекли грязные потоки, запузырились лужи. Место клада мгновенно превратилось в обыкновенную клумбу. Все следы копки исчезли. Петр и Алексашка мгновенно вымокли , и уже мокрые до нитки , нырнули в подъезд музея. Заперли дверь, кое-как выжали одежду. Согрелись чаркой , уже не удовольствия ради, а здоровья для. И пошли устраиваться на ночлег. Первым отнесли в каморку деда. Тот , что-то продолжал бормотать во сне про тютельки, делая любопытные пассы руками. Петр ласково укрыл Гаврила Афанасьевича висевшей на вешалке шинелью. Затем уложили арапа. Тут же , на диване . Арап попытался прочитать стих –
Как во городе было во Казани
Грозный царь пировал да веселился…
А потом осерчал , рассердился
За копеечку, что отняли у юродивого…..
Петр легонько шлепнул его по
