В обход этого мы утвердим, что Святой Дух существует в Мире и только в нём, что мы живём в лучших из миров, и никуда его не покинем до всеобщего Воскресения, и после. Тогда Бог всюду как Он Сам, и мы наделяем Его самостью Его же выражения в культурах, понимая какие-то выражения как самоценности, которые доступны и для эго человека; тогда христианская культура лишь славит эту данность, не претендуя на качественную преемственность традиции. Тогда мы рассуждаем лишь о добровольном принятии христианства как культурного модуса, так как оно не существует автономно в себе; в ином случае мы говорим о “злых” и “добрых” культурных модусах, в то время как о зле и добре будет говориться именно как об отсутствии и наличии культуры.
Два культурных христианских модуса отвечают тем эпизодам, что один рассматривает тотальное неприятие магии в обход культурного канона как проявление зла, а второй понимает магию как выстраивание отношений с Богом, не входящих в канон церкви, где самим злым будет являться отсутствие культуры, то есть ритуалистики по своему преимуществу. Греховностью здесь, понимая магию как грех, будет являться не акт злодеяния, а сама метода проведения ритуала, что может выражаться в неприятии форм взаимодействия с Богом, или отрицанием только Святого Духа, в пределах которого можно взаимодействовать внутри Его Мира с сущностями вне Его.
Что в этом случае понимать под греховностью магии: культурная инаковость, неприятие альтернативных отношений или обращение к сущностям невидимым, но лежащих до Бога? Грех культурной инаковости не введён в канон грехов, нет греха за различение культур за пределами культуры Церкви; неформальные отношения с Богом, то есть отношения за пределами Церкви, также не являются грехом, и потому грехом скорее будет выступать неформальное отношение в пределах формального отношения. Что максимум, будет греховно считать, что Бог действительно может в обход собственной воли влиять магу в его угоду. Этого, однако, не возникнет, если маг будет обращаться к сущностям по-типу демонов и ангелов; ересью считать ангелов за Богов и им поклоняться, но не еретично с ними вступать во взаимодействие, тем более, если канон церкви признаёт существование как тех, так и других. Если принять этот факт и обращаться к ним, то в этой связи индивид примет и христианскую диалектику.
Если же не принять предлагаемую каноном систему сущностей, то почему бы в этом случае не обратиться к собственной системе, – этот вариант является наиболее приближенным к греховному, так как такие сущности могут быть за пределами культуры. И тут, опять-таки, мы получаем вопрос: требуется ли нам канон христианских сущностей, или нам достаточно, чтобы те были лишь интегрированы в культуру, ту или иную. Последний случай обязывает иметь чёткую диалектику мира, и христианство ей может дать здоровое выражение, чтобы не пуститься в мистицизм. Если же требуется канон, то стоит сказать, что в Христианском каноне действительно существует