Он уже снял пиджак. Теперь он окончательно разделся и надел пижаму, морща лоб в усилии припомнить, в какой книге была та важная глава, говорившая об убийствах посредством отравления, которую он тщетно искал. Пено… Пендоль… Бентоп… Входя в ванную комнату, он все еще напрягал мозги, стараясь вспомнить имя француза – автора. В ванной его встретил тепловатый душистый пар, подымавшийся от горячей ванны его жены. Это было явление, которого он не любил, но к которому привык. Эвелина чувствовала себя в ванне как дома, ей было бы приятнее всего сидеть в ней часами, как пациентам лечебниц для душевно больных. Дросте подавил нетерпение и обменялся с нею несколькими незначительными словами. Он демонстративно вычистил зубы, шумно прополаскивая горло. Он открыл, что это было очень хорошим способом заставить Эвелину выйти из ванны и завладеть ванной комнатой. Действительно, она вышла из ванны с душераздирающим вздохом.
Когда она сделала это, Дросте почувствовал к этой беспомощной женщине прилив горячей нежности, сильнее всего связывавшей его с нею. Нога, тaк неохотно ступившая на коврик, напоминала ногу маленького ребенка. Она вздрогнула, вылезая из горячей воды. Дросте протянул ей купальное полотенце и быстро завернул Эвелину в него. Она благодарно улыбнулась ему в ответ. Дросте заметил, как она похудела со времени рождения Берхена. Ее тело было теперь как у обнаженных женщин на картинах Луки Кранаха, стройное, с откинувшимся назад корпусом. И так же, как они, она с детской хитростью искоса поглядывала на него, вытираясь. Внезапно, совсем незваная, перед ним снова встала фрау Рупп, сидящая на скамье подсудимых с застывшим взором, ни разу не бросая взгляда в сторону мужа – только когда его допрашивали, у нее на желтом лбу выступали большие капли пота. Защитник попросил, чтобы ей дали стакан воды… – Ты ведь знаешь фрау Рупп, не правда ли? – спросил он как раз тогда, когда Эвелина окончила тщательно вытирать свои красивые плечи и накинула ночную рубашку.
Внезапно ему пришло в голову, что Эвелина, в своей простоте, может сказать ему что-нибудь гораздо более важное относительно фрау Рупп, чем Марианна со всей ее психологической проницательностью. Но Эвелина не знала ничего, кроме того, что было уже известно. Что фрау Рупп ходила по домам стирать и что она очень бедна. Когда ему удалось наконец выжить Эвелину из ванной и когда он уже наслаждался холодным душем, она вернулась, чтобы крикнуть ему сентиментальное сообщение о том, что у фрау Рупп очень красивый муж и что она безумно влюблена в него. Дросте ответил на это сообщение нетерпеливой улыбкой и кивком головы и снова открыл душ. Он испытывал чувство антипатии По отношению к такому мужчине, какой сидел на скамье подсудимых. Он услышал, как дверь детской скрипнула на своих петлях. Он знал, что это Эвелина,