Последняя империя. Падение Советского Союза. Сергей Плохий

к даче Ельцина с приказом “обеспечить условия для переговоров” российского президента с советским руководством. Это означало арест; однако вскоре Крючков передумал. Он надеялся, что Верховный Совет СССР придаст перевороту законный вид и старался избегать опрометчивых действий. Немотивированный арест такой заметной фигуры, как Ельцин, не мог не вызвать вопросов у парламента. Поэтому было решено ждать: если Ельцин пойдет на сотрудничество, трогать его не будут; а если нет, то его арестуют за нарушение чрезвычайного положения. По расчетам заговорщиков, это должно было дискредитировать Ельцина. Путчисты верили, что большинство устало от анархии и с радостью примет их сторону. Вот почему утром 19 августа никто не препятствовал Ельцину: “Альфе” приказали не останавливать президента по пути в Москву².

      В десять часов утра, когда заговорщики собрались в кабинете и. о. президента Янаева на первое рабочее заседание ГКЧП, Крючков известил собравшихся о контакте с президентом России. Результат не воодушевлял: “Ельцин отказывается сотрудничать. Я с ним разговаривал по телефону. Пытался вразумить. Бесполезно”. Это была неудача, но причин волноваться у путчистов не было.

      К шести часам утра танки Таманской дивизии окружили Останкино; еще час спустя в город начали входить остальные подразделения Таманской и Кантемировской дивизий, хорошо знакомые москвичам по парадам на Красной площади. Всего в город были направлены около 4 тысяч человек личного состава, более 350 танков, около 300 бронетранспортеров и 420 грузовиков. Они съезжались в столицу вместе с возвращавшимися с дач горожанами. Военная техника запрудила трассы. Лимузин Ельцина едва успел проскочить.

      Москвичи на чем свет стоит ругали генералов и пробки, но к солдатам относились вполне дружелюбно. Они заговаривали со срочниками, чей средний возраст не превышал девятнадцати лет, несли им еду и интересовались: зачем вы приехали? Будете ли стрелять? Ответа на первый вопрос ни солдаты, ни офицеры не знали, но точно знали, что стрелять в гражданских не станут. С другой стороны, заговорщики были уверены, что события развиваются по их сценарию. В Москве никто не митинговал, предприятия работали в обычном режиме, а призыв Ельцина к всеобщей забастовке остался без ответа. Его обращение с танка выглядело эффектно, но людей возле Белого дома, которые смогли его слышать, было немного. Ситуация за пределами Москвы также казалась спокойной. Крючкову непрерывно докладывали об обстановке. Позднее он вспоминал: “Везде было спокойно. Первая реакция обнадеживала, даже пошла какая-то эйфория…”³

      Теперь настало время объяснить советскому народу и международному сообществу, чего же хотят заговорщики. В пресс-центр МИД на пресс-конференцию, назначенную на шесть часов вечера, пригласили множество иностранных корреспондентов и тщательно отобранных советских. (Там же несколько недель назад, после подписания договора по СНВ, проводили совместную пресс-конференцию Буш и Горбачев.)