– А то ж. Спасибо вам, квэнни Эйлин. Карин хорошая, тихая и добрая женщина. Я уж, честно говоря, думала нанять ее рисовать для Лисьего дома. За стол и кров, – тут Рилла развела руками, – но все лучше, чем где-то в проулке умереть от голода и холода. Сейчас-то еще ничего, а зимы у нас ого-го какие суровые! Так что имейте в виду: вам, приезжим, уже сейчас пора готовиться.
Кивнув, я попрощалась с квэнни Риллой и вышла из ее кабинета. Дальше по коридору, по лестнице и наружу. Где меня и перехватила давешняя женщина. Та, что уже предлагала мне присмотреть за Деми.
– И на кой тебе калека? – панибратски спросила она. – Что она тебе, пожрать сготовит или за дитем уберет? Пол помоет и пыль смахнет? Нет, не сможет. А я – на все руки мастер.
– Мне нужна не служанка, а няня, – спокойно ответила я. – И Карин подходит идеально: тихая, вежливая, с художественным образованием. Она не сможет показать, как правильно написать акварель, но сможет объяснить. Доброго дня.
– Ишь ты, – скривилась моя вежливая собеседница. – Ишь ты. В грязи, значит, но с акварелью. Тьху!
«Ты не будешь ругаться на улице, как какая-то базарная торговка», – приказала я себе и немного прибавила шаг.
Еще я поминутно проверяла карман, где в пространственных складках прятались свернутые в трубочку бумаги. Так как карман зачаровывала я, то доверия к нему было примерно на два имперских грошика.
Но ничего, ничего. Все будет хорошо.
Добравшись до остановки, я вытащила бляшку Карин: мне же нужен бесплатный проезд… пролёт? В общем, мне нужно оплатить плат, и желательно не из своего кармана.
Сдав бумаги, я получила браслет-идентификатор и три папки.
– Это самое срочное, – скороговоркой выпалила Арлетт.
Сегодня она выглядела какой-то особенно замученной. Волосы не сияли неестественной белизной, а выглядели тускло-серыми, безжизненными. Под глазами пролегли тени, губы обветрились.
– Ночь над экспериментальным зельем.
– Я ничего не говорила, – смутилась я.
– Меня сегодня все спрашивают, – Арлетт криво улыбнулась, – мне было необходимо его закончить. Довести до идеала, иначе единственное, почему будут помнить Арлетт Доновар, это потому что она, то есть я, будучи студенткой, выкрасила волосы в цвет прически Хранителя Мудрости.
– Что мешает перекрасить?
– Гордость. А вот доведу свое зелье до идеала – и перекрашусь в цвет зелья.
– Как правило, зелья бурого и буро-зеленого оттенков, – осторожно произнесла я.
Арлетт же только пожала плечами.
– А что делать?
– Не обращать внимания на слухи?
Она только кивнула и, свернув разговор, коротко пояснила, что вчерашний кабинет теперь мой и что дверь следует открывать той рукой, на которую надет выданный браслет. И что из-за наличия ребенка мой рабочий день шесть часов.
Кивнув, я прижала папки к груди и вышла из бухгалтерии. Дорогу я помнила, так что в кабинет входила уже по-хозяйски. И