Попутно мы готовились к очень важному и серьезному событию, особенно для меня. Завтра должна была состояться встреча с Вериным отцом, которому я буду представлен в качестве неизвестно откуда появившегося жениха. Я жутко волновался, а Вера, по своему обыкновению, издевалась надо мной, рисуя страшные картинки разговора с богатеньким папой. Встреча была назначена на три часа, но уже с самого утра меня лихорадило, и я попросил разрешения выпить сто грамм для храбрости. Верочка, естественно, не позволила, ссылаясь на то, что ее отец больше всего на свете не любит трусов и потенциальных алкоголиков. Чтобы добить, она предложила мне надеть памперсы, если я так боюсь. Бороться с ней у меня просто не было сил.
По телефону Вера немного подготовила родителя, сказав:
– Он хороший, ему тридцать лет, и он из Волгограда.
И все! Ужас для любого! Но не для меня, так как я полностью доверился судьбе. В конце концов, штурвал крутит судьба, а я буду поднимать и опускать паруса, или же менять направление в зависимости ветра, дующего от Веры и ее папы.
Ровно в три мы стояли в невероятно роскошном фойе миниатюрного Зимнего дворца. Все стены были увешены картинами. Сам я ни черта не разбираюсь в живописи, но догадался, что тут одни подлинники и нарисованы крутыми художниками какой-нибудь эпохи Возрождения. Шедевры были под присмотром двух квадратных пуленепробиваемых молодцов-телохранителей Виктора Борисовича – так звали папу. Вера давно бы убежала в глубь этого дворца, но ей приходилось поддерживать меня под руку, чтобы я не свалился в обморок от перенапряжения нервов.
Наконец, ОН появился. Его торжественный выход на площадку моей жизни был поистине театральным. Высокий 65-летний мужчина с благородной сединой и тонкими аристократическими чертами лица. Его костюм стоит отдельного упоминания. Даже таким валенкам в моде, как я, было понятно, что второго такого не существует. Но при всем этом Виктор Борисович оказался простым и умным человеком. Он сразу повел себя так, что уже через пять минут ко мне вернулись уверенность и расслабленность мышц.
К нашему приходу был накрыт великолепный стол, который обслуживали двое слуг в ливреях. Говорил только Виктор Борисович – я улыбался и кивал, а Вера, переглядываясь с отцом, шепотом отпускала свои саркастические колкости. В мыслях я клялся отомстить ей при случае. С этикетом я практически незнаком, видел шик только по телевизору, но мне все прощалось. Верин папа не замечал мою неловкость в обращении со столовыми приборами. Он понимал, что я изо всех сил стараюсь «соответствовать», и, хмуря брови, пресекал