Почему же, говоря о песне, мы должны придерживаться иного подхода? Быть может, сама песня представляет собой такой особый предмет, где различение акта (процесса) действия и формы (алгоритма) действия необходимым образом вытекает из природы этого предмета? Да нет, таких особенностей мы, честно говоря, не усматриваем. Но должны все же признать, что существует и та, и другая возможность: мы можем отличать форму действия от акта действия, а можем и не делать этого, рассматривая их, как одно целое. Какой путь выбрать – зависит от наших задач, а также ряда привходящих обстоятельств.
В рамках сложившейся практики, в большинстве случаев (хотя и не всегда), люди предпочитают, говоря «песня», иметь в виду произведение (текст, вещь), а под словом «пение» понимать исполнение песни. Какое-либо иное действие здесь просто не подразумевается. Иными словами, такое различение действует в рамках деятельности, где разделение текста и действий над текстом является само собой разумеющейся предпосылкой. Композитор сочиняет музыку песни: сочинение суть действие, музыка песни – результат (продукт) этого действия. Поэт сочиняет стихи: сочинение – действие, стихи – его продукт. Певец поет песню: песня – вещь, текст, данность, а исполнение – действие, позволяющее донести ее до слушателя. Слушатель воспринимает песню: восприятие – действие, а сама песня вместе с ее исполнением теперь становится предметом действия. Разделение труда предполагает устойчивую опредмеченность.
Песня при таком взгляде на нее окружена различными действиями, но сама действием не представляется. Вокруг нее кипит жизнь, но она сама из этой жизни как бы исключается. Является ли такой подход возможным? Да, является. И он вполне корректен. Является ли такой подход единственно возможным? Нет, не является. К песне тоже можно относиться как к действию, не противополагая, о соединяя в одно целое песню и пение. Собственно, любой научный подход, да и вообще любой взгляд на вещи, так или иначе структурирует