– Рядовой Карпов, назначаетесь в помощь старшине Сосновскому!
– Есть, – уныло пробормотал «дух».
– Не слышу радости в голосе! Бодрее, боец!
– Есть в помощь старшине Сосновскому! – чуть быстрее проговорил Карпуха.
– Карпов, радоваться надо! В помощь старшине Сосновскому! – в карауле захихикали. – Почему нет радости в голосе?
– Есть радоваться! В помощь старшине Сосновскому! – превозмогая себя, почти ликующе проговорил Карпуха.
– То-то же, кру-гггом!
Карпуха крутнулся через левое плечо и замер в ожидании следующей команды.
Яша незаметно подмигнул, мол, держись, потом расскажешь. Попасть в каптёрку на расправу Сосне пока не приходилось никому из них троих, тем страшнее было ожидание, и тем больше облегчение Бараныча и Яши – каждый испытал одно и то же чувство: «Пронесло, не меня».
– Шагом марш!
– Давай, давай Карпуха! – это противный Мишка Корчагин с совиными глазами, которого из-за знаменитой фамилии прозвали Павка, не преминул поглумиться над «духом», – Сосна тебя научит Родину любить!
– Да, тебя-то он не научил, несмотря на все твои старания, сколько раз ему бумагу на горшок таскал, да сам вызывался, ещё когда он у нас «замком» был. Сосна рассядется, а Павка тут как тут: «Вам бумажки, товарищ сержант?»
Заржали даже молодые, здоровяк из Клайпеды Серёга Балан умел иногда поставить на место однопризывника – его недолюбливали почти все.
– Да пошёл ты, – злобно прошипел Павка и скрылся между коек.
Карпуха не без некоторой внутренней дрожи пересёк площадку между лестницей и «дедком»-дневальным, сидевшем на поставленной в отсутствии офицеров табуретке, осторожно постучал в ротную каптёрку и открыл дверь, услышав короткое «да».
До сегодняшнего дня Карпуха видел Сосну только пару раз, причём мельком и сзади. Да и то обращал внимание лишь потому, что слышал приглушённые голоса «стариков»: «Сосна, Сосна идёт!» Грозный Сосновский почти два месяца не мог отчитаться за ротное имущество и практически всё время копался в бумагах или пересчитывал комплекты парадной формы да зимнего полушерстяного обмундирования с шинелями. Уже был назначен новый старшина из того же призыва, что и почти весь второй караул. Однако замполит Махонин, который на самом деле вместо пьянчужки капитана Белого держал пятую роту в своих небольших,