Девушка рассмеялась:
– Ты точно ничего о них не слышал? Это международное агентство. Оно ищет девушек по всему миру. Папа с ними давно сотрудничает. Я тоже думала об их предложении… Но тогда я не смогу видеться с тобой?
Уголки губ парня немного приподнялись. Его такое положение вещей вполне бы устроило.
После завтрака решение прокатиться до озера пришло само по себе.
Молчание, затянувшееся на полчаса, создавало атмосферу напряженности, но в то же время спасало от новых вопросов. Он не хотел снова начинать разговор о своем прошлом. Катя несколько раз за утро пыталась поднять эту тему, но Максим умело отвлекал ее разговорами о всемирной славе. И когда, наконец, машина тронулась с места, наступила тишина, позволив ему ненадолго расслабиться.
Всего на полчаса…
– Что ты будешь делать?
Как только машина остановилась, тишина испарилась, будто ее и не было.
– Ты, о чем? – Он слабо улыбнулся.
Девушка удивленно вскинула брови, но, увидев его улыбку, толкнула в плечо:
– Шутить вздумал? О тебе, конечно.
– Не знаю, завтра после школы постараюсь все выяснить. Ты уже решила, какое предложение примешь?
Катя закатила глаза и раздраженно ответила:
– В десятый раз не спрашивай и не переводи тему. Сейчас ушей нет, поэтому…
– Может, не будем это обсуждать? – Максим отвернулся.
– Ну и не надо.
Катя выскочила из машины, на ходу скинула платье и забежала в воду. Ее крик разнесся далеко по окрестностям. Вода обожгла тело холодом, больно вцепившись в кожу миллионами малюсеньких иголочек, сковавших внутренности от пяток до самой макушки. Но ее совсем не волновал этот дискомфорт. Девушка со злостью взмахивала руками над водой, отплывая все дальше. Мысль, что, как ни старайся, ей не пробиться к его сердцу, обжигала куда сильнее ледяной воды, обволакивающей ее тело.
Максим вздохнул. Катя обиделась, но ему нечего было сказать ей сейчас. Он даже не знал, что сам будет делать со всей этой ситуацией. Очень хотелось, чтобы в конце все это оказалось лишь игрой его больного воображения, и тот парень просто неудачно пошутил, а бабуля совершенно не знала ни Черниченко, ни этого незнакомца.
Парень закрыл лицо ладонями.
«Если я поговорю с бабулей, все может быстро проясниться, но… Есть ведь вероятность, что ее слова могут вызвать новый приступ? Нельзя, чтобы она видела… Пусть бабуля все знает, но…»
Максим всегда старался скрыть от нее все негативные проявления его нестабильного состояния, когда находился на грани. Не говорил, когда падал в обмороки, не рассказывал о снах, в которых постоянно умирает, об обрывках воспоминаний, где видел себя другим человеком, о головных болях, от которых лез на стену. И, самое главное, молчал, о внезапных приступах злости и мыслях, от которых стынет кровь, стоит представить, что в его голове могут вообще появиться такие мысли.
Он замотал головой.
«Нет-нет, все равно нужно