Добившись и закрепив результат, возвращаюсь к себе и погружаюсь в ванную. Я все-таки девочка, которая сегодня имела трехдневную норму физических нагрузок. Смешка все исполнила в точности: от воды идет тонкий аромат лаванды и ромашки. Время расслабиться. Нежусь в ванной, смывая усталость и пот, но недолго. Иначе вконец разморит. После чего нехотя выползаю, преодолевая желание завалиться на постель и укрыться с головой. Высушиваю волосы, благо дело они короткие, по плечи. Собираю тонкими резинками у лба в три небольших хвостика. В каждом делаю пробор посередине, протаскиваю в него полностью хвост, проворачивая по часовой стрелке. После чего немного вытягиваю волосы хвостов у корней, придавая им пышность. Собираю все массу волос на затылке и также проворачиваю. Получается очень необычно, для местных, привыкших к обычным косам, так вообще непойми что – узлы из волос. Копошусь в косметичке, выискивая декоративку, брала с собой минимум. Как же неудобно орудовать с маленьким зеркалом! Эх, где моя ванная и арсенал на полках…
Аккуратно подвожу глаза карандашом, растушевываю, чтобы казались больше, а цвет глубже. Тональника нет, поэтому одеваюсь после макияжа. В моих закромах была одна рубашка, которую я хотела одеть на открытие фестиваля. Она из ярко-синего переливающегося шелка, золотом вышита жар-птица на всю спину, еще две – на плечах, словно обнимают крылами и хвосты распушили по рукаву. Надеваю коричневые кожаные брюки, высокие сапоги. Рубаху подпоясываю широким корсетным поясом с тремя пряжками из темно-коричневой кожи. Пояс красив, на нем оттиски узора в виде дубовых листьев и желудей. Талия при этом кажется немыслимо тонкой. Сама себе напоминаю изящную статуэтку, хочется взлететь от предвкушения. Последними одеваю серьги. Это золотые павлины, кокетливо оглядывающиеся на завитушки сложенных роскошных сине-зеленых хвостов. Чуть трогаю розовой помадой губы и критически осматриваю себя с ног до головы. Наряд смотрится так гармонично, что чувствую, как сама себе нравлюсь. Поворачиваюсь к притаившейся Смешке.
– Ну как?
– Госпожа, ты как жар-птица, – восхищено шепчет девочка, – аж глазам больно!
– Думаешь?
– А то!
– Смешка, а когда мне на пир идти-то? Позовут или как?
– Князь, наверное, за тобой слугу пришлет, чтобы проводить. У нас же вообще не принято женщинам на пиру быть.
– Это еще почему?
– Невместно это. Чтоб на чужую жену глазел кто.
– А жены что, из домов не выходят совсем?
– Почему? На торжище могут пойти. Али на праздник какой. На Купалу…
– Значит туда можно, а на пир – никак?
– Я не знаю, – протянула Смешка, – на ярмарку они с кметями-охранниками могут пойти. Да с мамками-няньками. А тут…
– А тут – княжий двор и муж рядом. Куда как безопаснее.
– Не ведаю я. Как-то так испокон