– Так ли святы твои родственники? Не идеализируй их! Они причинили слишком много боли Абикарду и мне в частности. Ты ненавидишь Роффе, но на самом деле он – хороший человек. Он спасает страну как может, всеми силами, даже готов взять тебя в жёны, – последнее она выплюнула, – лишь бы спасти это грёбаное королевство!
Её голос нарастал с каждым словом, Джули уже кричала. Вены на шее вздулись, а цепочка с кулоном-луной, за который она тянула, казалось, сейчас порвётся. Я во все глаза смотрела на свою фрейлину и не могла понять: как же могла я так ошибаться? И действительно ли ошибалась? У каждого своя правда, своя истина, и теперь уже сложно найти правых и виноватых.
Но мне придётся во всём этом разобраться.
– Мне жаль, что так вышло.
– Тебе жаль? Жаль?! – Голос Джули предательски сорвался, и слёзы покатились из её глаз. – Не смей меня жалеть! Это мне тебя жаль. Ты так слепа. Не видишь истины. Не понимаешь, как тебе повезло! И этим бесишь ещё больше. Я ведь хотела стать тебе подругой, честно хотела!
– Не нужно было становиться ею, нужно было ею остаться, – выделила я последнее. – Ты шпионила за мной.
– Ради твоего же блага. И блага всего Абикарда.
Кто же из нас прав? И существует ли правда в природе? Наверное, нет. Есть просто истории. У каждого они свои, каждый воспринимает их через призму собственных эмоций, умозаключений и опыта, и из этого делает выводы о правоте. На самом деле есть только наши желания и возможности, наши жизненные ориентиры, исходя из которых мы и принимаем решения.
Она приняла своё. Я – своё. Нам с Джули Пастворт не по пути.
– Ты любишь Роффе, – произнесла я тихо, – так выходи за него. Может, ты сможешь выпросить у короля милость за меня.
Джули стушевалась и отчего-то начала издалека, словно оправдываясь за свои чувства, спокойно, будто и не было всплеска эмоций:
– Роффе спас мою семью от голода и нищеты. Семнадцатилетней девочкой я пришла сюда, моля о помощи, и он дал мне её, обогрев и приютив, дав возможность нормально существовать моей матери. Что ты понимаешь в жизни, Грета? Ты просидела за пазухой подруги своей матери, оберегаемая, лелеемая. Так что не смей меня обвинять. Не смей! И замужество мне не пророчь, это не я родилась с магической красной отметиной, – она метнула взгляд на мои волосы, – так что народ признает законность исключительно твоего наследника. Не моего!
В глазах девушки застыли слёзы отчаяния, как