В прокуренной кухне у окна на табурете сидел сосед Самуил, безразлично уставившись в точку на синей стене, закурив папироску. На подоконнике сидел кот, намывая лапкой мордочку.
– Дядь Сёма, просила ведь, да не курите же вы в кухне, – прикрывая шалью Аллы свой нос, ворчала Татьяна.
– Что стряслось? Зачем ты меня притащила сюда? – спросила Алла, подперев руками поясницу.
– Да подожди ты с вопросами. Слушай вон, – подведя Аллу к подоконнику, на котором вещало радио, сказала Татьяна, открывая форточку.
– Ты двери чуток не выломала, чтобы я музыку послушала? – начав выходить из себя, сказала Алла.
– Что? Какую еще музыку? – не понимая иронии Аллы, спросила Татьяна, сдувая со лба лезущую в глаза челку.
– Бах кажется, – отвечала Алла, глядя в упор на соседку.
– Какой к черту Бах! Узбеков тряхануло8, – не сдержавшись, выпалила Татьяна. – Дядь Сёма, ну вы хоть скажите.
На шум в кухне начали подтягиваться соседи. Дядя Сёма молчал.
– В пять утра. По радио сказали. Алка, не вру нисколько, – приложив ладонь к груди, говорила Татьяна. – Какие-то толчки вертикальные, город рушится, передали, что жертвы есть.
Алла побледнела. Сердце застучало так сильно, что с каждым его ударом у нее рябило в глазах. Подоспевшие на помощь соседки-старушки усадили ее на стул. Татьяна продолжала рассказывать, но Алла уже не слушала ее. Совершенно обессиленная, она, молча и горестно заплакала, точно смирившись со своей участью, ведь именно этим утром двадцать шестого апреля Алишер должен был выехать из кишлака в Ташкент, а из Ташкента в Москву. Дядя Сёма, одной рукой забрав с подоконника свою «Спидолу»9, другой подцепив свой табурет, не спеша, шаркая тапками, ушел в свою комнату.
Проходило время. От Алишера не было ни слуху, ни духу. Алла тщетно писала письма на родину мужа. Ответов не приходило. Стоя у станка, она думала только об одном, что он жив и что скоро вернется домой. «А если,… но, сколько страха в этом «если»! Нет, надо ждать, работать до изнеможения и ни о чем не думать».
Ей было немногим больше двадцати, когда она покрыла голову черным платком и захлопнула перед собой двери радости. Внезапное явление природы, стихия, унесла ее мужа. Соседи убеждали ее в этом, коллеги же убеждали ее в том, что на родине у него три таких Аллы, и он просто сбежал…
– Нельзя тебе Алка одной сейчас оставаться, – сопереживая убитой горем соседке, говорила Татьяна. – Прости ты меня дуру, ляпнула ведь не подумав. У меня у самой мужик…– махнув в сторону рукой и ненадолго умолкнув, сказала она. – А слезами горю не поможешь, о ребеночке думать надо.
– Не знаю, как я теперь буду. Поеду я сама туда, – говорила Алла слабым голосом, лежа на расстеленной тахте и смотря в потолок.
– Куда-туда? – спрашивала заполошная