– Сегодня ты будешь представлен столичному обществу, Вольфганг, – сказал он. – Во время своих коротких наездов ты вращался исключительно в нашем семейном кругу, теперь же завяжешь здесь отношения, потому что вы поселитесь, разумеется, в столице: Алиса привыкла к жизни в большом городе, да и ты, вероятно, ничего не будешь иметь против.
– Разумеется, нет, – согласился Вольфганг. – Я люблю чувствовать себя в центре кипучей деятельности, а то, что это будет со временем возможно – я вижу по твоему примеру: ты умудряешься руководить отсюда всеми своими многочисленными предприятиями.
– Эта деятельность уже начинает несколько тяготить меня. В последнее время я чувствую, что мне нужен помощник, и потому рассчитываю, что снимешь с меня часть бремени. Впрочем, пока ты еще необходим на работах по окончании железнодорожной линии: главный инженер все больше хворает и только номинально руководит делом.
– Фактически оно в моих руках, когда же он окончательно удалится от дел – а я знаю, что он серьезно об этом думает, – ты дал мне слово, что я буду его преемником.
– Разумеется, и я уверен, что на сей раз не встречу никаких затруднений. Правда, впервые во главе такого предприятия будет стоять человек твоих лет, но Волькенштейнский мост был пробным камнем, да и вообще моему будущему зятю не могут отказать в первом месте.
– Ты так много даешь мне этим родственным союзом, – серьезно сказал Эльмгорст, – я же могу дать тебе взамен только сына.
Нордгейм задумчиво посмотрел в лицо говорящему, и в голосе его послышался оттенок теплого чувства, когда он произнес:
– У меня был сын, и с ним я связывал все свои планы, но он умер еще в детстве, и я часто с горечью думал о том, что какой-нибудь знатный тунеядец станет пожинать плоды моих трудов и собирать там, где я сеял. К тебе у меня больше доверия: ты будешь продолжать и поддерживать то, что я создал, и завершишь то, что мне придется, может быть, оставить незаконченным. Я передам в твои руки свое духовное наследство.
– И я сумею сберечь его, – договорил Вольфганг, крепко пожимая ему руку.
Нордгейм ответил на рукопожатие так же искренне. У них были родственные натуры, но все-таки это был странный разговор в день обручения, в ожидании прихода невесты. Оба говорили исключительно о своих надеждах и планах, об Алисе даже не упоминалось. Отец ожидал от будущего зятя всевозможных вещей, но потребовать счастья своей дочери ему не приходило в голову, жених же ни разу не произнес имени невесты. Речь шла о постройках и мостах, о главном инженере и железнодорожном обществе, точно сегодня между этими людьми был заключен деловой договор, как между двумя компаньонами. Разговор был прерван лакеем, пришедшим к хозяину за приказаниями относительно распределения мест за столом, и Нордгейм отправился в столовую, чтобы решить этот вопрос. Вольфганг остался один в приемных залах, занимавших весь верхний этаж дома.
Из большого зала с пурпурными обоями и бархатными