Пётр побледнел: не может быть!
– Может! Я забеременела в одиннадцатом классе.
Пётр вскочил, ничего не сказал и опять сел.
– Ты здесь не причём!
Конечно, не причём. Даже Иисус Христос родился не от святого духа, несмотря на то, что на этом настаивает церковь.
– О моей беременности не знал никто.
– Даже отец ребёнка?
– Даже мои родители.
Её родители уехали в Израиль, когда Лера закончила школу. Они не видели, как рос её живот. Лера поступила в университет и стала учиться. А живот всё рос и рос. Срочно потребовался муж. Сгодился Иаков, давнишний товарищ отца. Они поженились. Девочка родилась в октябре. Беленькая, хорошенькая. Она не вписывалась в традиционную еврейскую семью. Говорят, что евреи не бросают детей. Это правда. Иаков не бросил девочку. Он поселил её с няней на даче. Лере разрешалось её посещать, но не чаще, чем раз в месяц. Девочка называла её тётей.
Раиса Ивановна вскинула брови.
– Тётей?
Равиль смачно выматерился.
– Тётей!
Пётр выпрямил спину и застыл, словно проглотил кол: тётей!
Ему всякое приходилось видеть, слышать и совершать. Он наступал на горло конкуренту, применял рейдерские и рэкетировские приёмы. Но в тот момент он был необыкновенно слаб. Ему трудно было дышать и трудно смотреть на Леру. Сжавшись и сгорбившись, она не смела поднять глаза, всё говорила и говорила.
– Иаков надеялся, что я буду айдише мамой, нарожаю кучу детей, научу играть на скрипке и воспитаю нобелевских лауреатов.
– А ты?
– А я не хотела. Развелась с мужем, съехала с квартиры, но привычек своих не поменяла. По-прежнему скрывала дочь и виделась с ней только раз в месяц. Иаков оплачивал её содержание и никаких претензий ко мне не имел. Он меня жалел. Так продолжалось двенадцать лет. До сегодняшнего дня.
– А сегодня что?
– Сегодня я дочку заберу домой.
– А раньше не могла?
Лицо её страдальчески искривилось.
– Петя…
Пётр вскочил.
– Лера!
Женщина отстранила рукой.
– Не трогай меня!
Мужчина отстранился и сел, ощутив жгучую несправедливость. Как будто ужалила оса или обожгла австралийская медуза.
– Родители знают? – спросил Равиль.
– Нет. Не знают.
Татарин заулыбался.
– Ничего! Вот узнают и обрадуются! Будет у вас праздник!
Министр шикнула на него, показывая знаками, мол, замолчи! Балабол! Нужно подумать, прежде чем сказать!
Равиль не думал. Он говорил от сердца.
– Порадуются, конечно! А как же! Иначе быть не может! У меня самого дочка растёт. Родители в ней души не чают!
Лера жалобно всхлипнула, плечи её затряслись, и она разрыдалась.
Глядя на неё, Раиса Ивановна расчувствовалась и тоже прослезилась. Позабывшись, она сняла с головы парик и почесала поражённую алопецией голову.
– Вот вам и традиция! Хорошо мозги прочищает!
Растрёпанная и зарёванная, с искривлённым ртом и трясущимися руками, Лера даже