Ханагава кивнул. Удивительно… и сложно. Наводит на столько мыслей…
– По результатам первого голосования проводится второй митинг, – продолжал Сенат. – Там Мы вносим правки – и, после их согласования, переходим к голосованию номер два. Иногда этого достаточно, иногда же этого оказывается мало, и тогда Мы проводим третье, может быть, четвёртое голосование…
– Да, но сколько времени это занимает? – вырвалось у Ханагавы.
– Недели, – щупальца существа вновь качнулись вверх и вниз; кажется, этот жест можно было истолковать как пожимание плечами. – Иногда месяцы.
– Да, но… – Ханагава пошевелил в воздухе ладонью. – А ты не думал… ну, как-то упростить процесс?
– Мы размышляли над этим, – согласился Сенат. – Недавно Мы дошли до образования партий, каждая из которых будет отстаивать свой интерес.
– И?.. – заинтригованный Ханагава глядел на него, не мигая; любой страх перед монстром исчез, уступив место научному любопытству и поистине детскому восторгу.
– И теперь у Нас есть партия, – заключила сущность.
– Всего одна?! – изумился Ханагава.
– Ага, – согласился Сенат. – Большая. Фактически, это монопартия. Она называется – «Поднятие уровня не в одиночку», и её основная программа – прокачивать уровень.
Ханагава захлопал глазами. Это сейчас было на полном серьёзе?
– Ещё у Нас есть конституция, – ничуть не смущаясь, продолжал Сенат. – В ней говорится, что нужно подчиняться Артуру Готфриду. Это решение было принято абсолютно единогласно, и отменено может быть тоже только полным количеством голосов.
Бедняга Ханагава почувствовал, что слегка… плывёт. Призма восприятия, через которую смотрел на мир Сенат, была слишком специфической, чтобы человек мог сразу в ней разобраться. Это была не простота, наивность, не что-то ещё подобное – просто в корне иная парадигма мышления.
– Так у вас… – он пошевелил пальцами в воздухе, – у вас что – демократия?
– Это сложный дискуссионный вопрос, – уклончиво ответил Сенат, покачиваясь из стороны в сторону. – Пока Мы склоняемся к конституционной парламентской монархии. Кстати, у Нас даже есть свой гимн, профессор.
И, не меняя тона, лишь чуть-чуть покачиваясь из стороны в сторону, сущность затянула торжественным хоралом:
– Наш король – Артур Готфрид,
Артур Готфрид – наш король,
Наш король – Артур Готфрид,
Артур Готфрид – наш король,
Наш король – Артур Готфрид,
Артур Готфрид…
Пение Сената резало уши; кажется, свой певческий талант он точно не прокачивал.
– Хватит, хватит, я понял! – Ханагава схватился за голову. –